Симон верит. Симон верит каждому слову обвинения. Эти слова летят в него со всех сторон: о неверности Тулузы он получает известия почти непрерывно.
Рамонет-Раймончик, опьянев от удачи, бродит не скрываясь по землям Тулузского графства. То один, то другой городишко, втихую давясь радостью, машет, приманивает его к себе, сулит людей, провизию, блядей, лошадей и вечную любовь.
Наконец, Симон засыпает. Усталость давит его, не дает вздохнуть, примостившись на груди тяжелой, как турнирный доспех, тушей.
* * *
Симон оставил в Ниме с гарнизоном Ламберта. Тот не противился – и сам хотел отоспаться, отъесться, отпиться. И все остальное – тоже.
Симон спешно уходил на Тулузу. Уходил так, будто ему предстояло там воевать, а не мирно зимовать в окружении друзей и родичей.
Прощаясь с Ламбертом, Симон не удержался – попрекнул:
– Сберегите для меня Ним, мессир, коли уж не смогли удержать Бокер.
Уязвленный, Ламберт покраснел и молвил сухо:
– Прощайте, мессир.
Симон отозвался:
– Да хранит вас Бог.
И вышел вон.
В низком проеме, где пришлось пригибать голову, казался граф Симон огромным, как боевой слон.
* * *
С отрядом в триста всадников помчался Симон в Тулузу – помчался что есть духу. На ходу ели, на скаку спали.
По дороге рассылал гонцов по всем вассалам и гарнизонам, во все замиренные города и замки. Точно сеятель семена в разрыхленную почву, бросал весть и с нею призыв. И ждал Симон, чтобы взошли от тех семян не колосья, а воины, одетые в железо.
Местом сбора назначался Монжискар, малый город верстах в пятнадцати от Тулузы.
Точно обманутый муж, повел себя Симон совсем некуртуазно – на то и франк. Наука веселого вежества велит на шалости супруги глаза закрывать; с милым же дружком ее и самому свести задушевную дружбу.
Симон иначе замыслил. Дружку дамы своей вознамерился рубаху на голову задрать, заветное место жгутом перетянуть и по драгоценным колокольцам – серпом, серпом!.. А красотку – для дальнейшей острастки – высечь пребольно.
Юный Рамонет и впрямь пел обольстительные песни почти под самым окном у дамы Тулузы. Город чуял близость родной крови. Трепетал, волновался.
Разъяренный Симон с большой армией нежданно явился в Монжискаре – по воздуху перенесся, не иначе!
Рамонет призадумался. Отступился. Затаился.
В Тулузе тоже успели счесть флажки монфорова воинства.
Сочтя же, сделали выводы.
Забеспокоились.
Сильно забеспокоились. А главное – по делу.
Уже показались вдали башни Нарбоннского замка, уже заблестела впереди, сверкая, лента Гаронны, когда навстречу Симону выступили лучшие граждане Тулузы, числом сорок один, во главе с вигуэром.
