– Знаете, что бы я хотела выяснить в этот критический момент моей жизни? – проговорила она медленно. – Все ли кислородные баллоны вы с Эбой сперли?
* * *
Кислородный баллон нашелся один. При виде опустошенного склада, где он лежал, такой сиротка, Хугебурка застонал сквозь зубы. Кажется, только сейчас ему во всей полноте стало внятно, насколько он махнул рукой на себя, свое достоинство и жизнь. А он еще строил какие-то иллюзии: держал осанку, шипел на курсантов, не позволял себе играть в карты. Вместо этого одиноко и героически пил у себя в каюте.
Хугебурка наклонился, поднял баллон. Бугго наблюдала за ним с интересом.
– Я на самом деле не знал, – сказал он глупо.
– А хоть бы и знали… Давайте его сюда. Не стану я из-за вас губить мою молодую жизнь.
– Пожалуйста, – молвил Хугебурка, подавая ей баллон.
Бугго повертела в руках маску, стала натискивать на лицо.
– Модель какая-то странная.
– Устаревшая, – пояснил Хугебурка, помогая ей справиться. – Удобно?
Бугго вынырнула из маски, потемневшая.
– Фу! Теперь прыщи пойдут… Хорошо хоть кислород на месте.
Они вернулись в рубку и вступили в переговоры с диспетчером порта «Лагиди-6», затребовав изолированную полосу, пожарно-аварийную бригаду и передвижную медицинскую станцию.
– Сделать нового человека дешевле и проще, чем починить старого, – сказал Хугебурка, когда Бугго получила подтверждение исполнения своего запроса и выключила связь.
Бугго тотчас набросилась на него:
– Непременно нужно что-нибудь сказать! Какую-нибудь пошлость!
– Прошу меня извинить, – произнес Хугебурка с усталым достоинством.
Бугго моргнула длинными белыми ресницами.
– А? Ну ладно. Пойду оденусь. Сколько осталось?
– Час.
* * *
При первом соприкосновении с землей «Ласточка» закричала. Она кричала всем своим натруженным, больным корпусом, и двум людям, разделяющим с нею страдание, некуда было деться от этого крика. Бугго на миг потеряла сознание, и Хугебурка поймал ее, когда она уже падала лицом на приборную доску.
При втором толчке отвалился правый кормовой двигатель, и «Ласточка» пошла по полосе юзом, а двигатель улетел в густую траву за край летного поля и там ужасно взорвался. Затем корабль начал останавливаться. Поднялся визг – такой бесконечный и густой, как будто некая пила яростно распиливала твердь Лагиди до самой ее раскаленной сердцевины.
– Бросайте все! – крикнул Хугебурка, уловив не ухом, а утробой нужное мгновение. – Бежим!
Они кинулись к аварийному выходу, который находился сразу за рубкой.
