— Я знаю, что я делаю, — как всегда спокойно ответил он.
— Неужели? Прежде ты не мог похвалиться этим.
— Оставь меня в покое, — устало попросил Том, хотя и знал, что она не уйдёт.
Лже-Камилла наклонила голову, качнув вплетённым в волосы жёлтым цветком. Наверное, Том должен был помнить, как сам срывал и вплетал его, и оттого расчувствоваться, но он ничего не помнил. Всё это было так давно.
— Меня волнуешь не ты, Том…
— Я знаю.
— …меня волнует мальчик.
— Я знаю.
— Ты сказал ему?
— Нет.
— Почему? Почему нет? Чего ты ждёшь?
— Ещё рано.
Она тяжело вздохнула. Её всегда раздражало его упрямство.
— Пойми, ты не можешь просто держать его здесь силой.
— Почему не могу? Вполне могу.
— Ты погубишь его. Так же, как себя, и как…
— Может, ты права, — сказал он задумчиво. — Может, так было бы лучше. Если бы он умер. Я подумаю над этим.
Она тихонько рассмеялась смехом Камиллы… должно быть, её смехом — Том плохо его помнил, а может, не помнил вовсе и ему только казалось, что и смех у неё должен быть, как у Камиллы, раз уж она украла всё остальное.
— Ты не станешь думать об этом, Том. Ты давно решил и теперь делаешь.
— Спасибо. Польщён твоей верой в мою целеустремлённость.
— Я не говорила, что это хорошо.
— Ну тогда не взыщи.
Она протянула руку и провела ладонью по его щеке. Том почувствовал это прикосновение, будто оно случилось наяву.
— Ты так зарос, — сказала она со смесью ласки и неодобрения. — И загорел. И отощал. Я тебя помнила совсем другим. Что ты сделал с собой?
— Ничего такого, о чём стоило бы жалеть, — ответил он и убрал её руку от своего лица. Она не стала смеяться, но улыбнулась улыбкой Камиллы.
— Адриан не позволит тебе, — сказала она, и это звучало как обещание. — Он не захочет стоять в стороне. Он не такой, как ты.
— Дай-то бог, чтоб не такой, — сказал Том и проснулся.
Он сел в постели и с остервенением потёр лицо ладонями, хотя в этом и не было нужды. Ему казалось, что он не спал вовсе, и почти наверняка так оно и было: только что состоявшийся разговор не был сном, хотя и явью тоже не был. Выбросив его из головы, Том откинул волчью шкуру, служившую ему одеялом в становившиеся прохладными ночи, и встал. Сквозь дверные щели слабо пробивалось утреннее солнце.
Том сделал шаг и легонько пнул босой ногой Адриана, свернувшегося калачиком на полу.
— Просыпайся, парень. День на дворе.
Адриан заныл сквозь сон и скрутился улиткой, натягивая шкуру на голову. Он никак не мог привыкнуть вставать так рано, хотя прошёл уже почти месяц, и каждый день его приходилось поднимать пинками. Том традиционно дал ему несколько минут, как раз успев сходить во двор, справить с ночи нужду и умыться, а потом вернулся и сорвал с Адриана одеяло.
