Том постучал в дверь кулаком — коротко и твёрдо, как человек, привыкший, чтобы ему отпирали по первому требованию. И впрямь отперли, хотя в фигуре и лице хозяина, окинувшего гостей неодобрительным взглядом, было крайне мало дружелюбия.
— Доброй ночи, мил человек, — сказал Том; он старался говорить простецки, но всё равно выговаривал слова слишком чётко, не сглатывая окончания на манер крестьянского говора, а будто героическую песню читая. — Не надо ли угля?
— После полуночи-то? Нет, не надо, — сказал корчмарь. — Завтра приходи.
— Нам с сыном переночевать негде. Мы с Шементонской ярмарки едем, до ночи не успели к деревне добраться. У меня ещё восемь мер угля осталась от продажи — не выменяешь ли на хлеб и кров?
— Что, не удалась ярмарка? — усмехнулся корчмарь.
— Бывало и лучше, — мрачно сказал Том, будто и впрямь был более всего на свете озабочен сбытом угля. — Так что, по рукам?
— В сарае ночуйте. Тут вы мне перепачкаете всё, жена ор подымет. А в сарае как раз кожевник с подмастерьем спят, тоже с ярмарки. Вони от них… ну, словом, разберётесь там как-то. Лошадку твою я распрягу. Сарай вон там.
— Спасибо, мил человек, — душевно поблагодарил Том и взял Адриана за руку. Тот как раз озирался, выглядывая пути к бегству. Как назло, всей деревеньки было — шесть дворов, ни закоулков тебе, ни поворотов, а пролесок остался позади, да и месяц снова вышел из-за облака, озарив долину, — никак не спрячешься. Том направился к сараю, и Адриан пошёл за ним, кривясь от боли в будто тисками сжатой руке.
Дверь сарая отворилась со скрипом, в нос ударило сильной смесью прелого сена, кож и немытых тел.
— Потеснитесь, люди добрые, принимайте соседей, — сказал Том, проталкивая Адриана внутрь.
— Ну, чего ещё? — заворчал кто-то из темноты, затем раздалось движение и шуршание — сонные кожевники передвигались в глубь сарая.
— Устраивайся, Тобо, я у двери лягу, — сказал Том.
«Ну ещё бы, — подумал Адриан, опускаясь на пол. — Небось и ногами её подопрёшь, чтоб я за ночь не сбежал». Тяжело вздохнув, он упал в сено, не столь мягкое, как хотелось бы, но почему-то даже более удобное, чем его постель в замке. «Ну и приключеньице на мою голову», — и он нервно хохотнул в кулак.
В тот же миг тяжёлая рука легла ему на плечо. Не схватила, просто сдавила на несколько мгновений, будто предупреждая. А, да, он же сказал: ни звука.
«Это та самая рука, которая меня чуть не задушила в замке всего несколько часов назад, — понял Адриан. — И пощёчину мне влепила ни за что ни про что — будь здоров. Да о чём я вообще думаю?! Этот тип через слово поминает Молога! А ну как он меня на жертвоприношение какое везёт? Отведёт завтра в пролесок да прирежет там втихую — с него станется!»
