Валерий лежал, щека на ладони, взгляд на стене, дыхание еще не проснулось, и думал о том, как станет обманывать эту женщину. Это же так просто. Это же так приятно – потому что очень по-мужски. Он еще не привык чувствовать себя мужчиной.
– Почему ты не спрашиваешь, куда я хожу? – спросил он.
Люда ответила, не поднимая головы:
– Я спрашивала, ты не отвечал. Разве не помнишь?
– А вдруг я тебя обманываю?
– О, нет. Я бы заметила сразу.
– Как?
– Не скажу.
– Но если бы?
Однажды было тихое мутное утро, с запахом прели, с туманом, встающим из недавно пролитых луж, с красивой грустью и с картинками прошлого на каждом шагу; он подошел к станции «Западная». Ранние нищие громко обсуждали свои проблемы, спешили на вахту продавцы вкусного хлама, спящая женщина грела на первом солнышке ведро семечек, мокрые деревянные вагоны стояли на ржавых путях, обсыпанных крошками угля. Вначале Валерий узнал ее, еще непоявившуюся на ступеньках, потом усомнился, потом узнал окончательно.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
Тамара была в широких подвернутых шортиках, в босоножках из полосочек черной кожи, в рубашке смутного цвета.
– Почему не звонил?
– Ты ждала?
– Первые полтора дня. Потом поняла, что от тебя мне ждать нечего. Пойдем, мне на работу.
Они сели в троллейбус, который оказался неожиданно полным и неспособным закрыть заднюю дверь.
– Выходи, – сказала Тамара, – вот видишь, ты здесь лишний.
Но троллейбус поднатужил свои железные жилы еще разок и плотно прижал их друг к другу: грудь к груди, тело к телу, щека к щеке, – так тесно, как прижимаются только в судороге страсти, – и все стало ясно, сразу и навсегда.
Однажды деньги закончились.
Снова было утро, Валерий в тот день никуда не собирался, потому что Тамара взяла отгул и уехала к своей матери, жившей отдельно и только для себя. Они лежали в постели (постель перевезли из старой квартиры) и играли в дурака. Валерий, как всегда, выигрывал. Одежда валялась на полу.
– Не стоит бросать рубашку на грязный пол, – заметила Люда.
– Надо чаще убирать.
– Хорошо. Я только и делаю, что убираю, да готовлю есть.
Ты еще не хочешь есть, кстати?
– Не откажусь.
– Лучше откажись.
– О чем ты говоришь?
– Закончились деньги.
Валерий задумался. До сих пор он не замечал этой проблемы, как обычно не замечаешь хорошо знакомого абажура на лампе своего стола. Однажды замечаешь и кажется, что абажур чужой, так плотно его скрывало невнимание.
– Ну и что мы будем делать?
– А кто у нас в доме мужчина?
