В гостях у любовника ей стало плохо. Вызвали «скорую».
Врач достала лекарство и начала наполнять шприц. «Нет – сказала Ася, – мне этого нельзя. У меня сразу откажут почки».
«Много ты понимаешь, – ответила врач, – лежи и молчи!». Ася попробовала сопротивляться, но врач попалась с норовом и попросила любовника подержать Асе руки. Любовник подержал, добросовестный. Когда укол сделали Ася сказала: «Теперь все. Я буду являться к вам после своей смерти. Буду являться каждую ночь.»
«Являйся на здоровье», – ответила врач и уехала. Ася прожила еще четыре дня.
– Какой ужас! – прошептала Люда, – этого нельзя так оставлять!
Валерий заметил, что вспоминает вслух. Часы показывали половину одиннадцатого. В комнатах было по-ночному тихо.
Включился холодильник с преувеличенным звуком – подчеркивал собственную значительность.
– Ты ее любил, – сказала Люда.
– Нет, только тебя.
Люда с минуту посмотрела на стену стеклянным взглядом, потом очнулась и спросила:
– Сколько у тебя было женщин до меня?
– Ни одной.
– Значит ты ничего не умеешь?
– Я научусь. С чего начинать?
– С ужина, – ответила Люда, – остальное потом.
Они поужинали какой-то пожелтелой картошкой на блюдечке и закусили ее салями. От шампанского Валерий отказался, сказав, что пока не может пить. Люда выпила еще один крепкий кофе и они прошли в спальню.
– Ну, – сказала Люда.
– Что?
– Закрой глаза и протяни руки. Ничего не делай, пусть руки все сделают сами. Позволь пальцам посвоевольничать.
Валерий открыл глаза:
– Я так не могу. Как могут пальцы думать за меня? Это просто бред какой-то.
– Мужчина с женщиной – это всегда легкий бред, – ответила Люда, – это легкий бред, достигший совершенства.
– Не могут же пальцы сами рассегнуть пуговицу?
– О, еще как могут. Ты им только не мешай.
Он протянул руки и коснулся мягкой ткани на ее груди.
Ткань впитала ладони (так промокашка впитывает каплю) и ладони поползли. Первая пуговица расстегнулась – так неожиданно, что Валерий искренне удивился.
– Как так получилось?
– Ты просто пальцем зацепил. Не открывай глаз, пока.
Потом они поставили на тумбочку неяркую лампу и занавесили ее зеленой простыней (минздрав, минздрав, минздрав, минздрав… – было написано на простыне: нездоровое чувство собственного достоинства у этого минздрава…)
Еще два часа они катались по широкой кровати, попадая то вдоль, то поперек, то сверху, то снизу, иногда скатываясь и снова вползая. Валерий пыхтел как паровоз, но работал с большим КПД. Наконец Людочка устала и высказала свое одобрение.
