Но увещевания Гиты на Мелику не подействовали – может потому, что слегка запоздали. А может потому, что Мелика чувствовала себя измученной, голодной и виноватой. Правда, плакала она недолго.
– А если, допустим, оживить жену старосты? А староста нам за это… ну что-нибудь хорошее сделает? – предложила Мелика и невинно высморкалась в льняной подол платья.
– Ага. Сделает он тебе хорошее, как же, – проворчала Гита. – На кол посадит. За то, что в Поля ходила, хоть заповедано это, – и Гита неожидано игриво подмигнула Мелике. Она была рада, что та наконец успокоилась. – Забудь ты про старосту! Я тут кое-что получше сообразила!
– ??? – Мелика любознательно хлюпнула носом.
– Давай оживим того парня, которого, помнишь, возле плотины застрелили солдаты!
– Помню…
Мелике вдруг увиделось все очень отчетливо. Через кусачие заросли крапивы продирается мужчина, оголенный по пояс – у него потом вся кожа вспузырилась чесучими крапивными волдырями. Широкий лоб перевязан выцветшей засаленной тряпицей. Задыхаясь, мужчина бежит в лес, который один только и может скрыть от преследователей затравленное неистовство его движений.
Мелика вспомнила и шрамы, которые заползшими под кожу червями извивались на его резко очерченных скулах. Что они с ним делали, интересно? Пытали? И розово-красные следы от цепи на шее и запястьях (правда, их они разглядели позже, когда беглец был уже мертв – арбалетный болт пробил ему горло навылет, побег в каком-то смысле удался). И двоих всадников – по виду служилых людей – несущихся по глинистой насыпи плотины с гортанным хищным гиканьем. Один из всадников раскручивал над головой аркан, каким ловят скотину. А его приотставший товарищ на скаку делал заметки на восковой табличке – и как только умудрялся?
– Тот хоть красивый был. И сильный.
– А что нам толку с того, что он сильный? – прагматично поинтересовалась Мелика.
Она решила бить Гиту ее же оружием – «пользой», «толком», «рассуждением».
– Ну… Он будет нам обязан. И станет нашим рабом. Будет исполнять наши прихоти… – протянула Гита, мечтательно теребя бусы.
– Как же, как же! Станет он тебе рабом!. Мне папа говорил, что он из Крепости сбежал. Видать, не по нутру ему было в рабах ходить. И тебе он служить не будет, я думаю.
– Откуда тебе знать?
– Ниоткуда. Просто, если его в Крепости держали, значит он был опасный. Может, ограбил кого-то. Или убил.
– Напугала, тоже мне! Да тут вот, – Гита обвела Поля широким жестом – каждый кого-нибудь да убил. Ты ж их не боишься…
