Или вот еще: улучить момент, когда Слепой выйдет со двора, раскрутить его, запутать, а потом поспорить, доберется он до калитки сразу или будет долго искать свой дом. Смешно.
Правда, он за год научился неплохо ориентироваться в доме и на дворе, а к концу второго года мог уже уверенно двигаться от халупы к халупе, ощупывая землю перед собой палкой. Эта же палка, пару раз попав по спинам шутников, здорово охладила их задор, а однажды – Слепой этим особо гордился – палка чуть не лишила глаза соседа, очень уж любившего подшучивать над бывшим счастливчиком.
Когда зарядил дождь, Слепой все больше сидел перед печью, ловя лицом тепло от огня. В такие мгновения ему казалось, что он видит языки пламени. Видит...
Он первым уловил что-то неправильное в звуках за стеной дома. Что-то такое... Сквозь шум дождя пробился странный шелестящий звук... словно кто-то перебирал хворост... или шел по рассыпанной соломе. Шорох... Похрустывание...
Слепой не сразу понял, что это за звук. Два года назад он и не обращал на такое внимание, а за два года слепоты он просто ни разу еще не слышал этого звука. Звука пожара.
Послышался чей-то вскрик. Слепому показалось, что ого кричала жена Седого. Только странно кричала, не так, как обычно, когда сзывала своих пятерых детей или жаловалась соседям на снова напившегося до свинского состояния мужа.
Боль? Страх? Безысходность?
Слепой повернул лицо к двери, словно ожидая что-то увидеть. Что там, спросила его жена – не знаю, ответил он, вроде кричит Малая.
И дети. Теперь стало понятно, что кричат и дети. Вернее, только дети и кричат. Их мать голоса больше не подавала.
– Да что же это такое? – всполошилась жена Слепого.
Он услышал, как жена встала с лавки и пошла к двери.
Пол был устлан тростником, и Слепой слышал каждый шаг жены. А еще он слышал, что крик усилился, что теперь кричали несколько человек, усилился тот странный, непонятный звук. И теперь казалось, что он доносится уже с двух сторон... С трех.
Заскрипела дверь на кожаных ремнях. Жена вышла из дома. В лицо потянуло стылой влагой, дождь забарабанил по тростнику. В другое время жена сама бы закричала на забывшего прикрыть дверь. Замочишь тростник, потом вонять будет гнилью, сказала бы жена. Но на этот раз она сама оставила дверь открытой.
Что-то потрясло ее настолько, что она замерла на пороге. Мимо в нее в дом ворвался запах гари и крики жителей хуторов. И смерть чуть не ворвалась в дом. Чуть не ворвалась. Натолкнулась на жену слепого. Ударила ее в грудь, зло причмокнув.
