Мост и трупы на мосту. Мешок на голову – и два дня в пути. Двое суток, показавшихся бесконечностью. Посла трясло и бросало. Его сбрасывали с седла, словно мешок, и снова, после привала, забрасывали на коня. Никто не разговаривал с ним, и никто не снимал с его головы мешок. Ему не развязывали руки.
Посол терпел, пока это было возможно. Потом стал просить. Ерунду. Мелочь. Просто отпустить его на минуту. Можно не снимать мешка с головы, только развязать руки. Он не сбежит. Ему нужно... Поймите, нужно... Пожалуйста... Никто не ответил.
Через некоторое время – посол потерял счет – его швырнули в ледяную воду. Подумал – все, отмучился. Но его вытащили. Просто помыли, как тряпку, прополоскали и вытащили из воды.
Было очень холодно. Колотила мелкая дрожь, но онемение не растекалось по телу. Бальзам, понял посол. Его защищает бальзам. И даже чуть не возблагодарил Господа.
Потом посла кто-то нес. Кто-то один. Небрежно ухватив за пояс. Легко, словно мешок с сеном.
И швырнул на пол. На холодные камни. Рука посла неловко подвернулась: хруст ломающейся кости, слепящая боль... И тепло, растекающееся от места перелома. И – спокойствие.
– Ты меня слышишь? – спросил чей-то незнакомый голос.
– Да, – тихо ответил посол.
– Слышишь? – вопрос был повторен.
Посла ударили. В правый бок, сзади. Посол вскрикнул, повалился на пол. Руки были связаны за спиной, и встать после удара не получилось. Да ему никто и не позволил бы встать.
Удары следовали один за другим. Ногами, понял посол, его били ногами. Без суеты, методично и неторопливо. Удар – боль – пауза. Ровно настолько, чтобы боль утихла. И снова – удар.
– Что вы делаете? – вскричал посол. – Я – посланник Папы...
– И что? – спросил голос. – Что это нам дает?
Пол был холодным. Затхлый воздух. Гулкое эхо где-то вверху. Какой-то зал?
– Именем Его Святейшества... – попытался выкрикнуть посол, но удар в лицо заставил его замолчать.
– Ты будешь говорить только тогда, когда тебе это позволю я. Ты меня понял?
– Я... – удар, – ... понял.
– Вот и хорошо, – сказал голос. – Я сейчас сниму с тебя мешок.
Рывок поднял посла на ноги. Хруст разрезаемой ткани и внезапная боль на лице, на левой щеке.
Посол вскрикнул, почувствовав, как течет кровь из раны.
– Не скули, – сказал голос. – Уже прошло. Действительно, кровь перестала течь. В лицо пахнуло сыростью. Посол попытался рассмотреть, куда его притащили.
Церковь. Насколько позволял рассмотреть серый свет из открытой двери – заброшенная и разоренная. И человек в черном, стоящий рядом.
