Впереди колонны двигался представитель иллюминатов, резко контрастировавший статским одеянием с мундирами его спутников. Вероятно, он ожидал, что капитан Буланже займет место рядом с ним. В таком случае его надежды не оправдались: лихой француз, непринужденно гарцуя на прекрасном андалузском жеребце, держался близ наших саней, желая, подобно большинству его соплеменников, украсить беседой долгий путь.
– Вы и вправду граф? – точно имея веские доводы против моего титула, поинтересовался он.
– Да, это так, – кивнул я.
– У нас лет десять назад вашего брата казнить было что высморкаться.
– У меня не было во Франции братьев, – сухо отрапортовал я.
– Да это все равно! Тогда казнили стольких дворян, что когда базилевс, дай ему Бог долгих лет жизни, пришел к власти, не нашлось и десятка воистину знатных аристократов, чтобы принять участие в его коронации. Так он недолго думая начал сам возводить в дворянское достоинство тех, кто этого более заслуживал, чем все эти хлипкие потомки крестоносцев, кичащиеся происхождением.
Дожил бы папаша Пьер Буланже до того дня, когда его непутевый сынок будет зваться шевалье Огюст Буланже де Мараццо и кавалером Ордена Гетайров Доблести Серебряного Венка! Покойный ведь был обычным булочником в Тулузе. Я с детства помню запах свежей сдобы и мучные облака, которые представлялись мне залпами орудий. Вообразите, мсье полковник, по сей день, а я уже не первый год в седле, стоит лишь вспомнить о какой-нибудь славной заварушке в Италии или в Илирии, как явственно чувствуется аромат свежей выпечки! – находя достойных слушателей, к тому же не имеющих возможности уклониться от ностальгических воспоминаний, самозабвенно вещал начальник конвоя. – Отец желал, чтобы сын продолжил его почтенное ремесло, но, вероятно, все родители таковы.
Да только мне деревянная лопата, которой отправляются в печь хлеба, представлялась алебардой, а сам я грезил о славе Баярда и Дюгеклена. И вот когда мне было шестнадцать лет, через наш славный город шел драгунский полк. Их блестящие на солнце каски с конскими хвостами, их палаши окончательно пленили мое сердце, и, как ни убивался папаша Буланже, вскоре его сын уже гарцевал в полковой колонне с горном, от одного звука которого у меня кружилась голова и сладко ныло в груди.
Потом мы славно дрались под Моденой, а во время перестрелки среди виноградников Бентиволио я от страху так осмелел, что повел за собой полуэскадрон и вышиб с холма целую роту савойцев. С вашими богемскими стрелками мне тоже пришлось столкнуться. Ну, это, я вам скажу, львы! Мы полдня штурмовали занятое этими храбрецами предмостное укрепление близ Арно. Впрочем, что я вам говорю, вы небось сами знаете об этом славном дельце…
