– Да уж, если только не упадешь с потолка... – проворчал Соболев.
Пришелец отмахнулся от него тонкой ручкой:
– Ладно, дылда, на сегодня тренировка окончена! Липучку оставь себе, у меня еще есть! Можешь считать ее подарком к твоему дню рождения!
Обрадовавшись такой ценности, которая в его глазах стоила больше любой редкой монеты, Фома спрятал шарик в спичечный коробок, решив никогда не расставаться с липучкой. Мало ли какие в жизни могут быть ситуации. Например, нападут на тебя хулиганы, а ты незаметно достанешь шарик и скрестишь пальцы – и вот они уже в мусорном баке или на крыле пролетающего над городом самолета.
Тем временем инопланетянин забрался на стол и направился к лампе зарядиться энергией.
– Можно было сунуть пальцы в розетку, но ведь я не обжора! – ворчал он, поворачиваясь к лампочке то одним, то другим боком. Одновременно его кожа меняла цвет, становясь из оранжевой красной.
Внезапно в коридоре послышалось негромкое шарканье. Мальчик сразу узнал эти шаги.
– Прячься! Это моя сестра Людка! – шепнул он, и космический пришелец быстро нырнул в ящик стола.
В комнату заглянуло круглое, плутоватое лицо старшей сестры, которая держала в руке бутерброд с вареньем. Люде было пятнадцать лет, на щеках у нее алели прыщи от чрезмерного пристрастия к сладостям, а в правом ухе с утра и до вечера был наушник плеера, который Фома иногда называл «слуховым аппаратом». Левым же ухом, как локатором, сестра улавливала все, что происходило в квартире.
Когда ее брат был младше и еще не научился читать, он почему-то решил, что полное имя от имени «Людка» не «Людмила», как все утверждали, а «Людоедка». Тогда ее имя звучало бы как «Людоедка Ивановна Соболева».
Так он ее и дразнил – «Людоедка Ивановна», впрочем, и она не оставалась в долгу и называла его «Фома Фомич Козявкин».
– С кем ты тут болтал, Козявкин? – спросила вошедшая сестрица, облизывая сладкие от варенья губы.
– Тебе померещилось, Людоедка! – стал отрицать Фома. Он был уверен, что Людка не могла слышать голоса Флюка, потому что инопланетянин общался с ним мысленно.
– Вот и врешь: ты сюсюкал со своими монетками! Они еще не заржавели? – засмеялась сестра. – Я вот что решила: давно пора поменять их на нормальные деньги и потратить на что-нибудь нужное. Как-нибудь, когда тебя не будет дома, я так и сделаю. Как думаешь, Фома Фомич, на турпоездку в Париж хватит?
Людка не отличалась особым чувством юмора и каждый день повторяла одну и ту же шутку. Когда же брат начинал возмущаться, она хохотала и делала вид, что собирается отобрать у него монеты. Фома знал, что на самом деле Людка не притронется к его коллекции, но всякий раз поддавался на провокацию и выходил из себя.
