В сумке у девушки пискнул мобильник, сообщая, что пришло сообщение. Аня рассеянно потянулась за телефоном, просмотрела сообщение и, не отвечая, удалила. Умный Эдя заключил, что отправитель сообщения удален из сердца еще раньше.
– Так почему, если не секрет, ты решила прыгнуть с моста? – спросил он.
Аня нахохлилась, как больной голубь, сидящий зимой у теплой отдушины в подвал.
– Мне было физически плохо, – сказала она.
– Логика прослеживается. И ты решила, что, если искупаешься, тебе будет физически хорошо? – уточнил Эдя.
– Нет. Я подумала, что если умру, то голоса оставят меня в покое, – ответила девушка.
Произнесено это было совсем просто, как обычное озвучивание факта.
– А-а-а! Голоса! Ну тогда... да... понимаю... – озадаченно протянул Эдя.
Он с детства побаивался людей, которые слышат потусторонние голоса. Мало ли, что у этого голоса на уме. А ну как он скажет: «Детка, облей кипятком Эдю Хаврона и пырни его ножом!»
Минут десять они молчали, разглядывая узкую полосу дороги в лобовом стекле. Машина неслась по ночной Москве с неразумной отвагой. Ремней – не только задних, но и передних, в автомобиле не существовало в принципе. Бомбила же явно скучал по горной серпантинке. Эде периодически начинало казаться, что его колымага может затормозить только о столб. С другой стороны, тот факт, что бомбила до сих пор был жив, позволял надеяться, что он разобьется не сегодня, а в какой-то другой день.
– Вы, конечно, думаете, что я больная. Или просто мне не верите! – произнесла Аня с замороженной улыбкой.
Эдя насторожился. Когда он работал в ресторане, с такой улыбкой у него обычно просили взять вместо уплаты по счету кольцо или телефон.
– Почему не верю? Я по жизни доверчивый. Во все верю, даже в зелененьких человечков, – сказал он.
Аня сунула руку в сумочку и достала очки. Металлическая оправа, выпуклые стекла. «А... так вот почему у нее такие таинственные и беззащитные глаза! У всех очкариков такие! Это их визитка!» – подумал Эдя.
– С очков все и началось, – сказала Аня.
Эдя почти не удивился. Уж так его устроила природа, что он редко чему-то удивлялся.
– Напрасно. Очкарики обычно долго живут. Некоторые даже по сто лет, – сказал он утешительно.
Аня посмотрела на него с недоумением.
– У нас тоже в детском садике был подобный кадр. Разбил очки и, боясь, что дома накажут, попытался покончить с собой, проглотив колеса от игрушечного грузовика, – продолжал развивать мысль Эдя.
– И что, его наказали?
