– Наверно.
– Эй! Устрой для меня еще раз рай.
– Нет.
***
Август. Дни убывали минута за минутой, и сумерки наступали все раньше; растущая свежесть ночей умеряла дневную жару, делала ее более мягкой, менее жалящей. Глядя из окон кухни на лужайку, где ноги детей до пыльных проплешин вытоптали траву, Руфь думала о том, что этот период ее жизни со временем, когда разрыв с Джерри уже отойдет в далекое прошлое, покажется ей одной короткой минутой. Земля для мертвеца вся ровная, и события ее жизни, даже еще не отошедшие в прошлое, уже казались Руфи погребенными в ретроспективе. Она попала в зыбучие пески. Она упорно доказывала свое – что в повседневной жизни она больше ему подходит как жена, чем та, другая, а сердце Джерри неудержимо ускользало из ее рук, тянулось к этой немыслимой женщине. Часто, звоня ему на работу, Руфь слышала сигнал “занято”. Блеющие гудки были словно стена, которая все придвигалась к ней. Как-то раз она набрала номер Салли и услышала в ответ “занято” – та же стена.
В тот вечер она сказала ему:
– Я набрала ее номер, и тоже было занято.
Он, пританцовывая, сделал шажок вбок.
– А почему бы и нет? У нее есть приятели. И не один. Может, она завела себе еще любовника.
– Скажи мне правду. Это слишком серьезно.
И, к ее ужасу, пожав плечами, он тут же сдался.
– Изволь. Я разговариваю с ней.
– Не правда.
– Ты хочешь знать правду или нет?
– Кто кому звонит?
– Всяко бывает.
– И давно это возобновилось?
Он сделал шажок назад, словно слил обратно в бутылку выплеснувшуюся жидкость.
– Не очень давно. Она выглядела такой несчастной в позапрошлое воскресенье, что я позвонил, чтобы узнать, как там она.
– Ты нарушил наш уговор.
– Твой уговор. Да, в общем-то, и не нарушил. Я не даю ей никаких надежд. Послушай, ведь мы с ней были близки, она была мне другом, я чувствую себя в какой-то мере ответственным за нее. Если бы все было наоборот, интересно, как бы ты вела себя на моем месте.
– Значит, я делаю вывод, что ты все еще интересуешься ею. Ну, и как же она там?
Ему, казалось, приятно было рассказать ей, нагромоздить побольше зыбучих песков.
– Не ахти как. Поговаривает о том, чтобы удрать от всех нас.
– С какой стати ей бросать Ричарда?
– Он то и дело бьет ее. Злится, что она мало с ним спит. А она, говорит, не может, потому что все еще любит меня. Она чувствует себя очень виноватой из-за того, что так себя с ним ведет, и не хочет больше причинять тебе боль, вот и решила, что самое лучшее – избавить нас от себя. Не путем самоубийства, конечно. У нее нет этой жажды смерти, как у тебя.
