Это мне не понравилось. С такими настроениями на операцию не выходят.
– Лиза, я понимаю, но… Чего уж сейчас-то? Это такие… молодые настроения, а в твоем-то возрасте на первый план выходит дело. О нем и надо волноваться.
Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза.
– Симон, а тебе сколько лет?
– Да тоже, знаешь… Не столько, конечно, но за сорок уже. Так что…
До сих пор я только теоретически знал, что у женщин настроение способно мгновенно меняться на противоположное, порой без всяких видимых причин. Но сейчас смог убедиться в этом на практике: Елизавета вдруг взорвалась – иного слова не найду – смехом. Зашлась от неудержимого хохота. Сперва мне показалось, что это истерика.
– Лиза, Лиза, да успокойся! Воды дать?
Она лишь махнула рукой, начиная успокаиваться. И все еще сквозь смех спросила:
– А мне сколько, по-твоему?
– Ну, знаешь, как говорится, женский возраст вслух не называется…
– Нет, ты назови.
Я мысленно сбросил ей лет пяток.
– Ну, где-нибудь полсотни?
– Тридцать один, – сказала она.
– Ну, это сейчас. Но вообще-то…
– Ты, Симон, профессионал – только в чем? Ты, значит, решил, что тогда я была натуральной, а сейчас работает только преображение? Ты точно определил – но наоборот. Преображение было тогда! Я-то думала, ты сообразил.
Господи Боже мой!
Хотя… Я ведь внутренне так и чувствовал! Честное слово! Подсознанием чуял, что… Недаром она сразу меня так оглушила, вернувшись к своему облику. Проклятая привычка идти за рассудком, пренебрегая той информацией, что дается чувством. А сейчас… Я ощутил прилив чего-то – радости? Воодушевления? Искать более точного названия я остерегся.
– Понял, Симончик, мудрец? Когда же мне еще и думать о жизни, как не сейчас? Тридцать один, Симон, а я в этом котле варюсь с шестнадцати. С двадцати лет – старухой.
– Прости, Лиза. Я дурак, конечно.
– Не дурак, но уж матерый романтик. А у таких либо черное, либо белое, но в глубине души – недоверие к тому романтическому, что вы исповедуете. Стремление – и сомнения одновременно. Ладно, в конце концов это твои проблемы. Самому тебе их и решать.
– И все же: почему именно сейчас это на тебя накатило? Тоска, переживание…
Елизавета вздохнула, экран в воздухе заколебался, пошел волнами. Она заставила изображение устояться – там все еще виднелось нужное нам здание, – кивнула на картинку.
– Верхние пять этажей. Видишь? А что там – знаешь?
Я помотал головой. Откуда мне было знать? Слишком мало я тут прожил.
– Храм любви, – сказала она. – Так это официально называется. А по сути – главная брачная контора в этом мире. Считается самым большим шиком – выходить замуж именно там. Или жениться, конечно. И вот я однажды… чуть не… И как раз там в последний миг все расстроилось. С тех пор я на этот дом даже не смотрела, старалась и мимо не проходить, не пролетать…
