«Один из возможных», – промелькнуло в голове. То есть: значит, могут быть еще и другие.
Но эта мысль была сродни внезапной атаке зубной боли. Я отмахнулся от нее и занялся делом. Это всегда успокаивает и отгоняет сомнения. Что следовало сделать в первую очередь? Установить адрес «Многих». Это было просто: войти в Сеть. Минутное дело: вошел, увидел, запомнил. Неплохо они живут – судя, во всяком случае, по району. Там, конечно, работать несколько сложнее, чем где-нибудь на окраине, но уж как-нибудь разберемся. Какен буд, как говорила одна моя знакомая, не очень разбиравшаяся в нашем языке.
Это сделано. Дальше что? Маскировка.
Пришлось подойти к зеркалу и внимательно разглядеть собственную физиономию. Зрелище, давно уже не доставляющее мне ни малейшего удовольствия. Но ради дела порой приходится жертвовать приятными ощущениями.
Отныне мне предстояло выступать в роли урожденного ина. И выглядеть следовало так, чтобы без всяких вопросов, с первого же взгляда любому становилось ясно: вот он, типичный ин, хоть сейчас рисуй его для этнологической энциклопедии. С присущим этой расе длинным лицом (у нас подобные называют лошадиными, но в присутствии ина лучше не пользоваться таким определением), острыми скулами, сравнительно коротким носом и радужным ртом – не по окраске, разумеется, а по форме, губы же у них скорее фиолетовые, чем красные. С нашей точки зрения, красавцами инов никак не назовешь, но это, как говорится, дело вкуса, и они обладают собственным представлением о прекрасном; на Ине мне в свое время не раз приходилось слышать за спиной: «Фу, какой урод!» – и я не сразу привык не обижаться. Хотя мои сопланетницы придерживались (скромность, помолчи-ка!) иного мнения, и кое-кто даже и сейчас…
Ладно, это другая тема. Сейчас задача заключается в том, чтобы из того, что я сейчас вижу в зеркале, изготовить хорошую инскую вывеску. Это возможно, хотя и не очень просто; мне в жизни уже дважды приходилось прибегать к существующей для таких случаев технологии, и оба раза успешно. Правда, это было давно, но память без особого труда вернула меня в тогдашнюю обстановку. Процесс, откровенно говоря, неприятный; хотя такое ощущение возникает скорее на эмоциональной почве, серьезной боли при этом не чувствуешь, но все же делается не по себе – те, кому когда-либо сверлили зуб, переживали такое же состояние. Впрочем, если предварительно провести сеанс самовнушения, то никакой противности не возникает. Хотя память подсовывает еще и то, что операция преображения может проводиться не более трех раз, иными словами – трижды ты сможешь вернуться к своему подлинному облику, в четвертый же раз останешься навеки в чужой маске. Сознание такой угрозы как-то не веселит.
