— Ты нормальная женщина, ничем не обделенная, — утешала ее Наташа. — Придет время — станешь замечательной матерью.
Катя с удовольствием кормила Петьку, играла с ним, укладывала спать. Потом, заперев комнату, шла в прачечную на первом этаже стирать его пеленки. Она видела себя со стороны. Это было очень забавно. В фартуке и косынке, руки по локоть в мыльной пене. Вот такой бы увидел ее Колесников! Нет, лучше на кухне, когда она одной рукой держит Петьку, а другой помешивает в кастрюльке его кашу. В эту, домашнюю, Катю Лаврову он бы влюбился без памяти.
Иногда она поднимала голову и прислушивалась, не долетают ли обрывки детского плача. За эти годы она многих здесь узнала, и к ней давно привыкли в чужом общежитии.
— Маша! — просила она соседку по этажу. — Послушай у нашей двери, не проснулся ли Петька.
Когда Катя впервые увидела малыша, она сделала неимоверное усилие, чтобы скрыть брезгливость и придать лицу умильное выражение. Вместо этого на ее физиономии появилась какая-то страдальческая маска. Наташа все поняла, но не обиделась на нее.
Шло время. Петька превратился в бело-розового красавца, классического младенца, каких изображают на конфетных обертках и обложке журнала «Здоровье». Катя уже не раз купала его, меняла пеленки, укачивала на руках. Она так привязалась к нему, что, будь он сейчас хилым, невзрачным ребенком, ее чувство только бы усилилось.
— Как хорошо, Петруша, что ты весь в мамочку, — говорила малышу Катя, разгуливая с ним по комнате. — И твой папаша-микробиолог, к счастью, не оставил на тебе никакого отпечатка. Потому что, не в обиду тебе будет сказано, Петенька, это такая сволочь! Единственное, о чем я жалею, что Аризона очень далеко и я не могу встретить его в поздний час с кистенем в руке. Но он и так наказан. По-моему, нет более жестокого наказания: у него такой замечательный сынок, а он об этом не знает и не узнает никогда…
— Гу-гу, — отвечал Петруша.
Софью и Жанну очень смешили эти диалоги, Галя-черненькая вставляла краткие, но убийственные реплики. Она тоже мечтала расправиться с папашей, но по-другому. Они щадили Наталью и никогда в ее присутствии не вели подобных разговоров. И все же кто-то передавал ей эти полушутливые угрозы Кати в адрес ее бывшего возлюбленного.
Катю мучила давняя вина. Как-то она решилась и робко начала разговор:
— Послушай, Наташ! Надеюсь, ты не расскажешь Петруше, когда он вырастет, что злая тетка Катя чинила препятствия его появлению на свет?
