Вот эти серные студенистые капельки на волосах — не что иное, как гниды. Те самые, знаменитые, ставшие в русском языке нарицательными. В сумки волосков уже вцепились существа, похожие на микроскопических крабиков — хоть и совсем юные, но уже вполне самостоятельные вылупившиеся воши лобковые (или, по-народному, мандавошки). А среди своего богатого хозяйства, деловитая, как мамаша в борделе, шустро снует взрослая особь. С великими трудами уловленная и с мерзким лопающимся звуком казненная.
Так состоялось мое знакомство с этим семейством. Я покинул квартиру с первым светом и уже через десять минут содрогнулся от воспоминаний о ней сильнее, чем от похмелья. На ночлег, не говоря уже о повторных сеансах с главой семьи, Наташей, больше никогда не решался. Да и закрутило другое…
Словно злой гном обратил меня, сорокалетнего, в четырнадцатилетнего мальчишку. Или я всегда им оставался?
Шла первая половина девяностых годов. Издательство, где я работал, благополучно развалилось. Инфляция галопировала.
Я перестал быть нужным хоть кому-либо. Мне никто не звонил неделями. Я выходил на улицу лишь для того, чтобы почувствовать — я тоже существую, аз есмь сущий. Всем было на меня наплевать. Всем, кроме их двоих. Хотя с последней безыллюзорностью я понимал, что это — весьма необычная дружба: между человеком, впавшим в детство (временно? или из него не вылуплявшимся?) и двумя практически беспризорными подростками, детьми алкоголиков.
Мы шатались по окраинным пустырям и паркам. Собирали пустые бутылки. Мне трудно воспроизвести наши разговоры. Что-то на уровне тинэйджеров, в одного из которых я превратился. А в поведении — те же штучки. Единственное, на что у меня достало ума не пойти — это предложение Гены «раздевать» ночью машины, стоящие у домов. «Это же как два пальца обоссать! — убеждал он. — Пока хозяин выскочит на сигнализацию…» Новый год мы с ним встретили у ночного ларька, распивая бутылку дешевого портвейна.
Время от времени, когда мне выпадали случайные гонорарные деньги, я таскал Гену с собой по шалманам так называемых домов творческой интеллигенции (Надя оставалась дома — все-таки она была еще слишком мала). Иногда в этих вертепах происходили примечательные случаи.
Однажды женщина типа «вамп», лет сорока, сидевшая за соседним столиком, начала заметно нервничать, глядя на нас. Двое ее спутников, мужчина и женщина, заметили это и окинули нас оценивающим взглядом.
Наконец женщина не выдержала и, процедив «Разрешите?…», села за наш столик. Алкоголь в ее крови уже сделал свое дело, подавив всевозможные сдерживающие центры.
