Плейбой - Михаил Евсеевич Окунь

Встретились в субботу днем на Пискаревке. Стоял июль. Ветер поднимал тучи тополиного пуха (хорошо, что не пера). У ларьков люди обменивались звуками и словами.

Пошли на пустырь – бывшую свалку, разровненную и заросшую гигантским бурьяном.

Тут-то Наташка и заартачилась.

Дело в том, что собрались мы с целью сделать несколько снимков Наташки в качестве фотомодели. Некоторый опыт у нее уже был – два года назад с ее непосредственным участием получился недурной снимок, напечатанный потом в одном журнальчике. За прошедшее время Наташка из крепенькой девочки-подростка превратилась в ослепительную шестнадцатилетнюю девицу – еще более, чем в детстве, капризную, а теперь и язвительно-хамоватую. Тем не менее, намечалось продолжение ее столь успешно начатой карьеры – дальнейшее восхождение к сияющим головокружительным вершинам фотомоделизма.

– Мы на обнаженку не договаривались! – уперлась Наташка, с ходу вернув нас к подножьям.

– А как же иначе?! Это подразумевалось… – я пытался спасти ситуацию. – На природе, так сказать. Ближайший народ торчит на остановке в двухстах метрах отсюда, лопухи выше головы. Чего стесняться-то?

– Ничего себе, природа!.. И потом обнаженка тобой подразумевалась, а не мной.

Надо заметить, что выступал я в этом деле в качестве… ну, скажем, Наташкиного агента или менеджера. А снимать должен был, как и в прошлый раз, профессиональный фотограф Лёха, явившийся с японским «Никоном». Он и вступил:

– Мне, между прочим, только за один вызов пятьдесят баксов платят! Неделю договаривались! И почему это в прошлый раз обнаженку можно было, а в этот нельзя?

– В тот раз всё было на квартире, а не на помойке!

– Но сейчас так надо – творческий замысел.

– Вот сами и садитесь голой жопой в крапиву! А за вызов пусть тебе мой «агент» заплатит.

– Это не профессиональный разговор!

– А я и не профессионалка!

– И никогда ею не станешь! – с пафосом выкрикнул Лёха.

Но, более не удостоив его ответом, Наташка, как суперсамостоятельный человек, удалилась.

Мы смотрели ей вслед. Свои непостижимые движения свершали два восхитительных упругих полуокружия, лишь отчасти прикрытых коротенькими джинсовыми шортами. Последний привет.

В этот спор не вступал еще один член нашей компании. Это была Марина, мать Наташки – упорная тридцатипятилетняя алкоголичка, притащившаяся вместе с дочкой, – видимо, в надежде на выпивку.

В принципе, ей было «глубоко плевать, какие там цветы». Но ввиду срыва съемки она несколько забеспокоилась, так как это могло предвещать и последующий срыв попойки.