На комбатовском уровне проходит тот рубеж, где мужество и отвага достигают высших пределов в своем изначальном романтическом смысле, истинном боевом качестве, в кристальной чистоте. Командиры полков, бригад и дивизий пусть не обижаются — многие из них по праву носят свои медали “За отвагу” и ордена Мужества. Но на широком размахе их действий проявляются уже другие нужные военному человеку качества — тактическая и стратегическая прозорливость и инициатива, способность аккумулировать и анализировать разноречивые данные. И умение распорядиться своими батальонами, командовать своими комбатами. Несомненной для этих категорий становится и оглядка: налево, направо, в тыл, и наверх — не на Бога, на начальство. Оглядка расчетливо-трезвая, по-командирски грамотная, но иногда и сугубо лично охранительная, когда не интересы дела в фокусе, не жизни людей, а свое кресло и то, что в нем уютно помещается.
2. Пересменка
на Лысой горе (Бамут)
Раненого накануне начальника штаба батальона (семь ранений и контузий за Чечню!) увезли в госпиталь. На Лысой горе у Бамута было тридцать семь бойцов, фельдшер Людмила Михайловна и два корреспондента с фотоаппаратом и диктофоном. Невеликое войско в окружении лесных “духов”. Если бы не комбат. “Комбат будет с нами! Комбат остается!” — Эти короткие слова-инъекции, передаваемые полушепотом, на всех подействовали вдохновляюще. Владимир Николаевич обошел кольцо окопов, заглянул в каждую стрелковую ячейку и землянку. Когда на высотку были подняты привезенные боеприпасы, продукты, вода, подполковник сказал словами фронтовой песни: “Пусть солдаты немного поспят”. А уж потом пошла неспешная, но кропотливая подготовка к ночному бою, хотя никто не мог сказать наверняка — будет он или нет. Саперы ставили мины, расчет малой артиллерии — 82-мм миномета — оборудовал основную и запасную позиции, проверял боеприпасы, солдаты углубляли окопы и укрепляли брустверы. Комбат нарезал секторы ведения огня “агээсникам”, велел протереть ссыпанные в ящик пулеметные патроны: “Под дождем намокли, от налипшей земли и ржавчинки может заклинить. Это кажется, что подвезли много, а вот этой горстки как раз может и не хватить”. И уже не бойцам, а нам, вполголоса: “Не дай-то Бог…”
“Духов” той ночью отбили. Уже на рассвете, когда на крик: “Аллах акбар!” была выпущена последняя автоматная очередь и я уселся на дне окопа, вытянув уставшие ноги (всю ночь на полусогнутых), и закрыл глаза, расслабившись в наступившей тишине, кто-то об меня все ж-таки запнулся. То был комбат, решивший после боя обойти кольцо окопов, чтобы еще и еще раз поглядеть-проверить своих бойцов. “А, это вы, — Владимир Николаевич был еще возбужденно-энергичен, — ну как, все нормально?” — “Порядок, командир!” — Я не скрывал своего удовлетворения исходом боя, в котором с нашей стороны было лишь двое легкораненных, что по тогдашним бамутским меркам считалось вполне терпимым…
