В последние годы стал сдавать, выбиваться из порохового азартного табунка Отец крестный, и все чаще на охотничьих привалах вырывалось у него наболевшее:
– Всё, мужики! Баста! Отохотился! Свою централку и всю сбрую Лёшке передаю!
И, безжалостно ломая гордыню ружейного охотника, добавлял с удивительным смирением:
– На хворостинки перейду…
Мысленно осиротевший табунок представлял своего вожака, сидящего на берегу с удочками, и разражался шумным несогласием:
– Чё буровишь-то, Ерофеич? Аль на солнце перекалился?
– На этом свете надо до последней дробины отстреливаться. На том уже не пальнешь.
– Не чуди, старина. Приклад, что ли, потяжелел? Так давай половинку отчекрыжим!
Ерофеич пыхтел, кряхтел и, словно поддразнивая друзей-приятелей, продолжал гнуть свое:
– Пора на печи кости греть. Ушли мои годы, как русак на махах…
Намаявшись с «Пордэем», Полудин решил посоветоваться с Ерофеичем, но не так-то просто было дозвониться до старого охотника. Районная, полная помех линия связи, казалось, погрузила Полудина в знакомый мир леса: журчанье тетерева сменялось характерным хорканьем и цвирканьем вальдшнепа, а писк рябчика соседствовал с заливистой флейтой иволги. Несколько раз сухо проскрипел коростель, и даже послышалось испуганное верещанье зайца: ув-ва, ув-ва-а!
Лес жил, давало знать о себе Озеро, но почему-то Ерофеича не было слышно ни в лесу, ни на Озере.
И все же Отец крестный, потомив Полудина, наконец-то подал голос из своей засидки:
– Ерофеич? Жив, старина? – обрадовался Полудин.
– А куды я денусь? – по-молодому бедово отозвался Ерофеич. – Какая-то кряква сто лет живет, а я чем хужее? Не, мы еще малость пожурчим, почуфыкаем.
– А то и крякнем! – весело поддержал Полудин.
– Крякнем! – подхватил Ерофеич. – Пожируем возле костра… – И вдруг, отбросив всякую шутейность, осведомился деловито: – Ну, докладай, что за нужда?
И Полудин коротко рассказал о выбывшем из охотничьего строя «Пордэе».
– Ну и дела-а! – протянул старик. – Стало быть, и мыл, и смазывал, и на русской печке сушил. Дробь крахмалил? И казённик, говоришь, в порядке? А гильза, случаем, никогда в стволе не застревала? Сглазили, думаешь? Ну, брат, я век прожил, а заговоренных ружей не встречал! Рекрутов, слыхал, в старые времена от вражьих пуль заговаривали, но чтобы ружье… – Ерофеич замолк.
Полудин насторожился.
– А ты про князьков слыхал? – вдруг спросил Ерофеич.
Каких только историй не наслушался Полудин возле охотничьих костров! И, конечно, не прошли мимо него случаи, связанные с князьками – удивительной дичью, которая размером и окрасом сильно выбивалась из своей породы. Как-то, охотясь без собаки, Полудин даже вытоптал на болоте дупелиного князька: крупная длинноносая птица с ярко-белым брюшком и заснеженными подкрыльями с треском выпорхнула у него из-под ног…
