«Что значит в комнате, — возразил инспектор, — разве это комната? Или, может быть, у вас есть другая комната?»
«Вы правы, — заметил дед. — Это не комната. Это чертоги. Я живу в чертогах…»
«Зима — дело нешуточное. Начало отопительного сезона, — сказал инспектор, надевая очки. — Необходимо своевременно подготовиться. Необходимо обеспечить тщательный контроль. Некоторые квартиросъемщики недооценивают важность этой задачи». Девочка следила, как он водит пальцем по воображаемым чертежам.
«У меня такое впечатление, что в этом доме вообще нет дымоходов по той простой причине, что в нем нет печей, — сказал дед. — Логически рассуждая, дымоход предназначен для отвода дыма. Об этом говорит уже само слово».
«Ошибаетесь, уважаемый. Дымоходы были, есть и будут. Дом спроектирован в конце прошлого века: чем же, вы думаете, он обогревался?»
«Вали отсюда», — проговорила девочка.
По лицу гостя было трудно понять, слышал ли он эти слова. Он поправил очки на носу и приосанился.
«Ну! — сказала она зловеще. — Кому говорят? Инспектор сраный… А ну греби отсюда!»
«Люба, — произнес дед, полузакрыв глаза, — что за выражения…»
Гость, с видом занятого человека, торопливо завязывал тесемки. Дед рылся в кошельке.
«Благодарю вас, вы благородный старик, — пробормотал инспектор дымоходов, принимая от деда серебряную монету. — Но зима есть зима, попомните мое слово. К сожалению, у меня мало времени. До свидания… до следующей проверки…»
«Иди, иди. Много вас тут шляется».
«Не такая уж плохая идея, — сказал дедушка, когда посетитель удалился, — если бы здесь была печка, нам было бы гораздо уютней. Да… Каждый зарабатывает свой хлеб как может. И это еще не самый худший способ. Кто знает, может быть, и я со временем займусь чем-нибудь в этом роде. Ты меня слышишь?»
Девочка, обняв коленки, напевала тонким тягучим голосом, как пели женщины в нашем дворе вечерами, в хорошую погоду; сначала потихоньку, потом громче.
«Перестань, — сказал он брезгливо, — я не выношу этого пения… И немедленно встань с пола».
«Так тебе и надо, старая несыть. Чего ты их всех пускаешь?»
«Но ты же видишь, он сам вошел! По-моему, ты была с ним невежлива».
«Вот когда-нибудь тебя обчистят, тогда узнаешь… Это же наводчик, балда, неужели не ясно?»
«Ты думаешь, у меня могут украсть книгу?» — спросил дед.
Она пела:
«Вот кто-то с горочки спустился. Наверно, ми-и-илый мой идет». После чего мелодия и ритм изменились, она загорланила, подражая Краснознаменному ансамблю:
