Боец хотел отползти к стене дома, но простреленное тело не повиновалось ему. И тогда он тихо позвал:
— Ребята! Ребята… Кто есть, отзовитесь!
Тишина. Никто не отзывался. И вдруг голос:
— Эй! Ты где?
Нет, это не свои.
— Эй! Ты где?
“Молчи!” — приказал себе боец. Вскоре в темноте возникла идущая крадучись, почти на четвереньках, фигурка почему-то очень небольшого человека. Он склонился над одним из недвижно лежащих бойцов СОБРа, стал то ли трясти его, то ли обыскивать. Перебежал к следующему… И вот он рядом. На неподвижно лежащего бойца глядели черные, вовсе не испуганные, а азартные глаза подростка-чеченца. Лицо приблизилось, а затем отпрянуло — понял, что голос подавал этот русский и что он тяжело ранен. Что-то зловещее и неясное прозвучало на незнакомом языке — подросток исчез в темноте. Сейчас он сообщит своим о легкой добыче, и они либо добьют его снайперским выстрелом, либо, что не приведи Бог, постараются захватить живым. И нетрудно догадаться, какими страшными будут оставшиеся минуты жизни… Единственная рука все еще была верна ему, и он нащупал на бронежилете гранату…
Не надо о подвиге, о мужестве. Это — безысходность, кратчайший путь обеспечить себе достойный “отход” из этой жизни. Собрался, приготовился. Но вот с другой стороны улицы послышался топот ног и голоса: “Ребята! Кто живой есть? Мы — лефортовцы!”
Свои! Это уж точно. К тому же, вэвэшники. Собровец откликнулся. К нему подходили грамотно, перебежками. Несколько человек нырнули в развалины; чуть поодаль кто-то саданул из “мухи” по руинам противоположного дома. Двое склонились над раненым. Один — с портативной рацией. Передал негромко в эфир: “Ляпин! Вперед тридцать метров и возле сгоревшей коробки стоп! Правильно. Действуй!”
Рывком подлетел бэтээр. Выскочили двое и сноровисто перенесли грузного раненого на броню.
Уже в безопасном месте, когда собровцы раздели, надежно перевязали, вкололи промедол и еще какой-то тюбик, он снова услышал эту фамилию “Ляпин”: “Давай, Ляпин, жми на всю железку к нашему скверу. Туда вертолет подойдет!” — “Есть жать к нашему скверу. Сдать раненого на вертолет!”
Все получилось у этого шустрого паренька. Домчал, как на “скорой помощи”, передал врачу в вертолете. А собровец, когда его перекладывали на носилки, еще нашел в себе силы — поблагодарил:
— Спасибо… Сам-то откуда будешь?
— Из Москвы!
— Земляк… — тихо произнес собровец и, похоже, отключился. Через полгода, оправившись от ранений, он будет вспоминать тот роковой грозненский вечер, будет помнить, что вывез его из боя какой-то москвич-солдат по фамилии Ляпин или что-то близкое к этому. Земляк. Вывез из-под огня, как на “скорой помощи”.
