– На сегодня хватит. Вы переутомились. Кто у нас следующий?
Павел не стал настаивать. У него было дело поважнее - Лазарев пытался уподобиться асам, стать одним из них, тайком пройдясь по дорогам ведущим… в Асгард? Зря, что ли у него на шее висел молоточек Тора?
Последующие полгода Павел грезил о звездах. Ночью он вглядывался в до боли знакомые очертания созвездий, сплетенные из невыразительных блесточек, пытаясь отыскать в них… Нет, не Тора, запрягающего своих верных козлов, и даже не Тора-молотобойца. Он жаждал снова увидеть бриллиантовые дороги богов.
А иногда к нему являлась цефеида, маня своим призрачным блеском.
Между тем Лазарев получил и обещанный Митчеллом сюрприз.
– Может, о визите Ее Величества следовало и предупредить?
Митчелл беззаботно пожал плечами:
– Может и следовало бы. Но откуда я знал, когда именно тебя удостоят такой чести?
– Зато теперь в отдаленнейшем уголке космоса появилась цефеида Лазарева.
– Поздравляю! Кстати, ты в курсе, что из всех старых офицеров с "FireCross" только мы еще живы?
– Тоже мне скажешь, старых! Постой, а как же командор Легран?
– Уже капитан Легран, капитан, - задумчиво проговорил Митчелл. - На прошлой неделе в бою за Сейлем. За тот самый Сейлем. Так, значит, было нужно.
– Никак не могу привыкнуть к войне.
– Никто не может, Пол, никто.
– Тебе хорошо, завтра ты будешь снова в строю, а я?
Недовольно хмуря брови, врач заявил обрадованному Лазареву, что реабилитация закончена, и он может возвращаться в армию. А зрение…
– Я сделал все возможное, но буду с Вами честен, как офицер с офицером. Со зрительным нервом у Вас большие проблемы, однако к службе Вы годны. Сами понимаете, если бы не война, никуда бы я Вас не пустил.
Впервые Павел был благодарен войне за то, что она есть.
Однако, сурово добавил врач, если он не будет себя беречь, то он может снова потерять зрение, на этот раз навсегда.
Но зачем о грустном, в такой момент?
Только вот, долгожданных звезд - своих звезд, безудержно горящих в вечной ночи, словно застывшие слезы богов, которые очень давно впервые прошлись по этим дорогам - Лазарев не видел долгих пять лет.
Пять долгих лет он мог только слышать, как колесницы асов на полной скорости проносятся по узким колеям бриллиантовых дорог.
А иногда, как знамение, как символ того, что было или могло быть, ему являлась цефеида, способная ослепить даже самих небожителей.
За пять лет он стал одним из тех блестящих штабных офицеров, на которых всегда смотрел с уничижительной жалостью. Никаких увольнительных и отпусков, чтобы хоть на час оказаться за пределами удушающей атмосферы, убивающей непорочный свет звезд. Шла война.
