— Разве ж это беда? — осторожно поинтересовалась Анна.
— Когда жизнь прошла вне Родины? — пожала плечами Ариадна.
— Почему вы не внесли ни одного элемента русской культуры в ваш быт? — спросила Аня, и ей это действительно было интересно.
— Это не мой дом, а мужа. Ему ведь тоже пришлось несладко, когда он женился на русской, я не могла ничего менять в его уже сложившейся жизни. А после его смерти… я оставила все как есть… как дань моему спасению, нашей любви.
— Значит, вы, прожив здесь столько лет, не можете назвать этот дом своим? — сказала Анна.
— А ты бы что-то изменила?
— Я бы — да! Причем еще при муже, — честно ответила Аня.
— Мне нравится твоя прямота, — улыбнулась хозяйка, — вот, смотри… это мой сын. — Она показала на фотографию с изображением субтильного юноши со светло-русыми волосами и грустными глазами.
— Отец Эрвина?
— Он, — подтвердила Ариадна, теребя нитку дорогого розового жемчуга на морщинистой шее. — Моя боль и главное разочарование в жизни. Что там Россия?! Для каждой женщины весь мир сосредотачивается в ее ребенке. Я виновата в его судьбе. Мой сын был бесхарактерен, слаб здоровьем и очень раним, и он чувствовал мой излом. Уйдя в мир наркотиков, он оттуда не вернулся…
— Ужас…
— Верно, в какой-то момент срабатывает инстинкт самосохранения, и ты понимаешь: или ты умираешь, или живешь, перенеся смерть сына. Видит бог, это была для меня колоссальная потеря… Знаешь, Анна, я ни на секунду не пожалела, что в свое время не родила еще одного ребенка. Мол, один непутевый погиб, остался бы другой, ради кого можно было бы жить. Нет, я никого не хотела. Мне было бы просто не пережить еще один удар, если бы что-то случилось с моим вторым ребенком.
— Пожалуй, я вас понимаю…
— У тебя нет детей? — спросила Ариадна.
— Нет.
— Хотела?
— До последнего времени нет… а недавно задумалась, что одинока и ребенок — это то чудо, которого я лишена…
— Успеешь родить, ты еще молода.
— Но я рожу двоих, — твердо заявила Аня, — я выдержу… если что.
Ариадна улыбнулась и с озорством посмотрела на Анюту.
— Наверное, думаешь, что же надо от меня этой сумасшедшей старухе? Хочет влить русскую струю в австрийский дом с помощью невесты своего внука?
Анна ухмыльнулась, поняв, что, несмотря на возраст, этой женщине не грозит старческий маразм.
— Эрвин — то, ради чего я жила на этом свете, — пояснила Ариадна абсолютно серьезно. — Только я не сразу это поняла. После смерти сына, не оправдавшего моих ожиданий, я очерствела. Я взяла его ребенка из приюта, но делала все, чтобы к нему не привязаться и не полюбить его. Я защищала себя и думала только о себе. Я не хотела больше никого терять. Что я только не делала с этим ребенком! Я словно проверяла его на прочность, сколько еще Эрвин может выдержать. И что поразительно, он выдержал! Ребенок, лишенный отца, матери, любви, детства, вырос полный любви к окружающим людям. Он у меня умничка. Эрвин ни разу не предъявил мне ни одной претензии, хотя очень даже мог. Представляешь, Аня, он понял меня, простил и любил все то время, когда я была куском льда! Вообще Эрвин — удивительный человек. Он и внешне и внутренне не похож на моего сына, больше взял от своей матери-итальянки, сгинувшей в наркотическом угаре вместе с моим мальчиком. А вообще, смешение кровей — австрийской, немецкой, русской, итальянской — сделало его незаурядным. А почему я хочу, чтобы он женился на русской женщине, так ответ прост. Внешность итальянца, выдержка австрийца, но характер у него чисто русский, вот так вот! Он будет счастлив только с русской женщиной. Я много сделала Эрвину плохого и хорошего, но это будет последним, что я сделаю, — заявила Ариадна таким тоном, что Анна ей поверила без оговорок. — Он жил вне семьи, это я привила Эрвину такую модель существования, и я попытаюсь это исправить, — добавила Ариадна.
