– Марс Ультор… – тихо промолвила она. – Марс Мститель! О, как незыблемо крепок его дом! А я, безумица, уверовала в то, что дом его падет! А он никогда не падет – и назарянам тоже не под силу сокрушить его. Цезарь всегда будет побеждать Христа, как он однажды уже победил Его в Иерусалиме. На Капитолии вновь и вновь будут убивать плененных варварских князей и приносить богам кровавые жертвы невинных животных! Вновь и вновь наши легионы будут покорять мирные народы! Вновь и вновь будет раздаваться клич: горе побежденным! Вновь и вновь будет торжествовать принцип: око за око, зуб за зуб! И даже если бы Христос пришел сегодня, как этого ожидает сирийка, и тогда бы ничего не изменилось: люди вновь пригвоздили бы Его к кресту, и все пошло бы по-старому – не иное, потустороннее , а все то же, вечно старое, всегда будет царить в этом мире. И даже если бы назаряне смогли победить этот город и посвятить Христу каждый храм старых богов, – этот город все равно остался бы тем, чем он был: не городом Христа, а городом цезаря…
– Но, может быть, тогда Христос смотрел бы на этот город так, как однажды смотрел на Своего судью… – осмелилась я возразить.
Она не отвечала. Я не могла понять: то ли она не слышала меня, то ли не желала слышать.
С того дня мы больше не ходили на собрания назарян, и, хотя я видела, как тяжело она переживает этот разрыв, я все же была рада ему, потому что враждебность к этой маленькой общине росла среди жителей Рима с каждым днем. Даже прокуратор вынужден был обратить внимание на эту общину. Ему в то время нездоровилось из-за больного плеча, поврежденного во время состязаний на колесницах, которые ему давно уже были не по возрасту. Но ты ведь знаешь, благородная Юлия: для молодого кесаря Нерона это было одним из любимейших развлечений – принуждать к состязаниям на арене даже седовласых сенаторов и забавляться их неловкостью. Прокуратор был тем более удручен своим поражением, что он уже видел первые признаки немилости Палатина по отношению к себе: кесарь давно уже не прибегал к его услугам.
К прокуратору каждый день являлся лекарь, чтобы сменить повязку на его ране, и приносил множество услышанных им в разных домах новостей, которые должны были немного развеселить больного. Так, он узнал однажды от лекаря, что в поджоге Рима обвиняют некую секту, члены которой именуют себя назарянами.
– Я-то полагаю, что они совершенно безобидны, – рассказывал лекарь. – Представь себе, Понтий Пилат, они верят в какого-то Иисуса Назорея, обоготворенного ими по примеру нашего культа императора. А речь идет всего-навсего о каком-то юном мечтателе, который был распят в Иерусалиме около тридцати лет назад за то, что выдавал себя за Мессию. Должно быть, ты знаешь о нем больше, чем я, ведь ты тогда, кажется, как раз был прокуратором в Иудее?..
