Патер умолк, так как герцог вдруг закрыл лицо обеими руками: он отчетливо ощутил свою беспомощность и неотвратимость суда, которая медленно, но уверенно отнимала у него последние крохи надежды.
Несколько минут оба молчали. Наконец герцог ответил:
– Нет, этого-то я как раз и не могу. Я утратил в Эг-
Морте свой атеизм. Я убедился, что есть еще христианская вера, но сам я далек от этой веры… Патер!.. – воскликнул он вдруг с решимостью отчаяния. – Я должен говорить с королем! Неужели с вашей стороны, я имею в виду ваш орден, для меня нет совершенно никакой возможности спасения?
Патер посмотрел на герцога с искренним сочувствием:
– Я посоветовал бы вам покинуть страну, и немедленно. Капеллан был свидетелем случившегося в Эг-Морте, и никто не может упрекнуть его в том, что ондоложил обо всем своему церковному начальству, а вы, верно, и сами знаете, герцог, какую позицию занимает высшее духовенство во Франции по отношению к инаковерующим, хотя почти все они сами кокетничают с атеистической философией. И все же духовенство давно уже утратило решающий голос в таких делах – мне кажется, герцог, вы неверно воспринимаете истинное положение вещей. Мы имеем дело с государственной властью!
Герцог наконец не выдержал: в нем вдруг ожили все бытовавшие в обществе слухи о безграничной власти ордена иезуитов.
– Но что значит государство, если девиз могущественного ордена, который вы, патер, здесь представляете, гласит: «Терпимость!» – воскликнул он.
– «Терпимость» никогда не была девизом ордена, который я здесь представляю, – возразил патер, – и никогда им не станет. Речь идет о вещах более тонких и глубоких – о человечности и о сострадании, в котором нельзя отказывать даже тем, с чьей верой борешься. Однако час сострадания в этой стране еще не пробил. Но он придет, быть может, через сто или триста лет. Наш разговор, – он улыбнулся, – происходит, так сказать, в будущих веках. Они наступят, эти века, когда нас сурово упрекнут в жестокости по отношению к нашим узникам: все пострадавшие и прикованные за свою веру к галерам ведут лодку Петра навстречу буре обвинений. А ведь Отец Небесный открыл нам, что пути Христа совсем иные и что отпавших от веры ведут в Церковь, а не тащат туда на веревке. Но поборники галликанских свобод [9] не торопятся внимать голосу Отца.
– Но ведь о вашем ордене говорят, что он такой мудрый и всемогущий и что вы можете добиться всего, чего пожелаете, – наивно стоял на своем герцог, буквально цепляясь за своего собеседника, как утопающий за соломинку.
