– Это правда, то что он сказал? – спросил Юстин. – Красных шелковых флажков на самом деле не существует?
Ос усмехнулся:
– Как ты думаешь… почему ты здесь, а не там?
– Я был разбойником, – сказал Юстин. – На самом-то деле я сделал в своей жизни все, чтобы быть сейчас не за столом, а на площади. Я старался быть справедливым… но я убивал, потому что сказки о благородных разбойниках остаются сказками. Мои руки в крови.
– Я знаю, – сказал Ос, Хозяин Колодцев. – Поэтому ты умираешь.
– Я щадил, – сказал Юстин. – Я убивал, но я и щадил тоже.
– Я знаю, – сказал Ос. – Но всех жизней, которые ты спас, недостаточно для того, чтобы оказаться сейчас здесь, а не на эшафоте.
– Значит…
– Пей.
Юстин отхлебнул; красный ручеек потерялся в густой разбойничьей бороде.
– Она… жива?
– Да. Но она далеко.
– Она… счастлива?
Молчание.
– Вы думаете… я был прав?
– Пей, Юстин. У нас еще много времени. Целая вечность впереди.
* * *
Вечность.
Юстин отвык от вина. В бытность свою разбойником он пивал напитки покрепче.
Он от многого отвык.
Догорали тусклые свечи, похожие на ночных бабочек. Ос, Хозяин Колодцев, молчал, и Юстин молчал тоже. Это было глубоко понимающее, незыблемое, как небесный свод, молчание.
Далеко на площади – и рядом, на белой стене – искусный палач заканчивал свое действо над еще живыми ошметками человека.
Юстин пил, запрокидывая голову, у вина был вкус полыни пополам с диким медом. Хозяин Колодцев смотрел на маленькую тусклую монетку, видневшуюся из-за выреза рубашки.
Истекало время.
– Чего бы ты хотел напоследок? – спросил Хозяин Колодцев.
– Увидеть, – сказал Юстин. – Только увидеть.
– Смотри, – сказал Ос.
Юстин обернулся.
Белой стены со страшным рисунком на было. Была трава; был туман, до половины заливший невысокие стволы яблонь.
Было лето. Был рассвет. И над землей вставало столько запахов, что каждый вздох был как аккорд.
Июнь.
Навстречу Юстину шла по траве девушка в светлом платье, босая, круглопятая, с русыми волосами до плеч. Юстин смотрел, ежесекундно боясь, что наваждение исчезнет; а она шла, шагала легко и уверенно, каждым своим шагом будто утверждая и это утро, и этот сад, и эту жизнь.
Она шла, вытянув вперед руки, сложенные лодочкой, и в ладонях у нее горкой лежали бело-розовые крупные черешни.
Юстин смотрел.
Девушка подошла совсем близко. Протянула черешни; он видел, как поблескивают глянцевые бока, отражая солнце, отражая Юстина – восемнадцатилетнего.
Он поднял глаза – преодолевая страх, усмиряя надежду.
