– Я не впущу вас, – сказал Юстин, отодвигаясь назад.
– Но ведь ты хочешь быть князем?
– Но я и так верен Звору! Он ничего не говорил про…
– Звор очень мало говорит, гораздо больше делает. Ты хочешь быть князем?
– Хочу!
– Тогда ты должен принять флажок.
Сделалось тихо. Огоньки в ночных лампах едва тлели.
– А если я не приму? – шепотом спросил Юстин.
Темная фигура покачнулась:
– Тогда я уйду… Князем станет другой юноша. Его имя Радим, он сейчас в темнице…
– В темнице?!
– Да. А прочие мертвы, и ты тоже будешь мертв. Потому что мудрый князь никогда не оставит в живых претендента на трон столь же законного, сколь и он сам…
– Это неправда!
– Ты сам сказал об этом Звору. Ты сам понял смысл этого жестокого, не спорю, поступка… Кто говорил тебе, что быть князем – просто?
– Никто не говорил, – сказал Юстин, внезапно чувствуя полное спокойствие. И – пустоту.
Хозяин Колодцев снова шагнул вперед – и одним движением переместился через всю комнату, оказался прямо перед Юстином:
– Ты боишься. Ты струсил. Ты как ребенок, впервые увидевший лекаря.
– Я не боюсь, – сказал Юстин, понимая, что врет.
– Сейчас решается, быть тебе князем или червяком. Мертвым червяком. Думай.
Юстин посмотрел на окно. За парчовыми занавесками обозначились очертания башен на сереющем небе, потускнела звезда, всю ночь глядевшая в окно.
Розовый запах растаял, сменившись запахом сырости. Мокрого камня.
– Я подумал.
– Ты готов?
– Нет, – сказал Юстин. – Я не буду.
– Не будешь князем?
– Не буду человеком, в чьей душе побывал чужой. Не буду подставкой доя красного шелкового флажка. Не буду убийцей своих братьев…
– Значит, ты мертв. Кузнец Радим – князь.
– Пусть так, – сказал Юстин.
И ничего не почувствовал.
* * *
В конце галереи стоял стражник. Юстин отпрянул; стражник насторожился, но Юстина не заметил.
Утренний ветер был неожиданно холодным. А может, холодным было дыхание ямы, в которую Юстин неудержимо валится?
Он вернулся в княжьи покои. Звор не был простачком – у каждой двери поставил стражу. Почивающему на перине князю она не была заметна, но вот беглец, ищущий пути к спасению, не мог отыскать ни мышиной норки, ни щели, и даже каминная труба была перегорожена решеткой.
Юстина трясло. От мысли об открытом поединке со стражей пришлось отказаться – он не настолько ловок и умел, чтобы напасть совершенно беззвучно, а значит, сразу поднимется тревога. Впрочем, думал Юстин, если через полчаса выход не будет найден – придется драться. Лучше погибнуть в поединке, или свалиться из окна, но не ждать развенчания, тайной казни в каком-нибудь темном каземате, это слишком мучительно, в один день получить все – и все, вместе с жизнью, потерять…
