– Сеньор Алонсо, вы же господин мой! Вы можете отдать мне письмо с приказом, чтобы я сжег его, к примеру… А перед тем как сжечь, я поразузнаю малость. У меня и опыт есть кое-какой… Как-то у меня на сарае написали… – Санчо, наклонившись к хозяйскому уху, подробно сообщил, что именно написали, и Алонсо, вздрогнув, подивился своеобразию народного юмора. – Ножиком вырезали, – радостно продолжал Санчо. – Так что я сделал? Я в тот же день собрал у себя всех, на которых подозрение имел, ну, как бы ненароком… И вот когда всех их собрал – по роже сра-азу догадался, чьих рук дело… И что вы думаете? Еще до вечера слова соскребли и мне сарай покрасили…
– Дай, – сказал Алонсо.
– Что?
– Письмо… дай.
Санчо помедлил – и протянул ему сложенный вчетверо листок.
«Если Алонсо Кихано никогда не наденет латы и останется дома, Санчо вдобавок к задатку получит еще дважды по столько»…
Алонсо смял бумажку в кулаке. Сдавил сильнее; разжать бы сейчас ладонь – а нет ничего, пепел…
Санчо топтался рядом. Ждал.
– На, – Алонсо вернул ему бумажный комок, вытер руку о полу куртки. – На… возьми.
Повернулся и быстро пошел прочь.
* * *
– Итак, господа, сегодня последний вечер… Когда мы вместе. Завтра рано утром я выведу Росинанта… А славный мой оруженосец Санчо Панса выведет своего верного ослика. И мы отправимся… и я верю, что когда мы вернемся наконец домой, мир станет лучше. Выпьем, господа!
В молчании поднялись бокалы.
Цирюльник не пришел, сказавшись больным, а нотариус уже две недели в отъезде. Стало быть, нотариуса отметаем сразу, а цирюльник… Цирюльника тоже отметаем. Именно потому, что конверт подсунули во время бритья, ну не дурак же цирюльник, чтобы вот так подставляться…
Алонсо скрипнул зубами. Накануне великого дня он думает о низким, мелочном, грязном. Эти подозрения… В конце концов, цирюльник ни разу не давал повода считать его подлецом!
За столом, кроме Алонсо, Альдонсы и Санчо Пансы, сидели фигуранты, и оба невеселые: Карраско казался озабоченным, Авельянеда – тот вообще надулся как туча…
Стоило устраивать перед самым отъездом этот… фарс?
Что сказал бы отец?
Но теперь уже поздно. Теперь ничего не остановить…
Он должен узнать правду.
* * *
– Вы ешьте, господа, – приговаривала, носясь вокруг стола, Фелиса. – Ешьте, прошу вас, уважьте…
– Да уж тут такие сидят, – отозвался Санчо, – которые хорошо едят… За ухо небось не понесем, а прямо в рот!
В одиночестве рассмеялся Карраско. Бледно улыбнулась Альдонса.
– Господа, а вот эта
