– Что вы говорите? – усмехнулась Назарова и, слегка опустив лицо, потянула носом запах розы. – Значит, Иркутск стал заграницей.
– Мне в редакции сказали про Иркутск, – пояснил Гера. – Собственно, какая мне разница, куда она полетела?
– Ой, неправда! – лукаво взглянула на него актриса. – Дина вам нравится. Это заметно невооруженным взглядом. И вы скучаете по ней.
«А тебе-то что?» – подумал раздраженно Гера.
Свет погас, раздались жидкие аплодисменты. В сумраке было заметно, как быстро разъехались шторы, и со сцены сразу повеяло легким сквозняком, словно ночью открыли окно спальни.
Назарова застыла, не сводя взгляда со сцены. Гера тоже смотрел вперед, но не понимал, что там происходит. На веревке над зрительным залом летала шинель с меховым воротником, по сцене скакал Акакий Акакиевич, сверкая лысиной, а за ним носились усатые клоуны и орали: «А шинель-то наша! Наша, с Уралмаша!»
Может быть, наблюдая за развитием театрального действа более внимательно, он смог бы разгадать хитроумный замысел режиссера. Но его органы осязания и обоняния работали на ближнюю зону. Он искоса смотрел на профиль Назаровой и с удовольствием вдыхал терпкий запах ее духов, смешанный со сладким ароматом роз. «Странная женщина, – подумал он. – Такое впечатление, что она не прочь подменить мной Макса».
Гера поменял позу, и то ли нечаянно, то ли нарочно коснулся ногой ее колена, обтянутого гладкими черными колготками. Он был уверен, что Назарова незаметно и тактично уберет колено, но она не шелохнулась. Это увлекло Геру больше, чем спектакль, и он осторожно коснулся ее холодной ладони. Но актриса не проявила никаких признаков дискомфорта.
А на сцене в это время происходило что-то невообразимое. Акакий Акакиевич на цыпочках ходил по сцене в белых кальсонах и, скаля длинные и острые, как у вампира, зубы, пытался поймать кошку. Несчастное животное, имеющее, по всей видимости, очень незначительное отношение к служителям Мельпомены, дико выло, шипело и пыталось вырваться из проволочного ошейника, в который ее безжалостно просунули. А вокруг них хороводом кружили чиновники, генералы и жандармы в меховых шубах и шинелях, и на каждом висела табличка: «ALARM! ШУБА ЗАКОДИРОВАНА!» Оглушающе выли автомобильные сигнализации, лучи прожекторов, пересекаясь, рисовали в пыльном воздухе какие-то непотребные слова, и все артисты, включая кошку, хрюкали, визжали, стонали, рычали и громко топали ногами.
Назарова медленно повернула голову, и Гера почувствовал на щеке прикосновение ее губ.
