– Чего? – протянула она и от умиления даже глаза закрыла. Кажется, этой заразе я понравился, и она кокетничала передо мной изо всех своих дамских сил. – Адвокат?.. О господи! Начитались всякой ерунды, умными стали. Не нужен тебе адвокат. Никто на тебя не давит. Пиши, что говорят, и не задавай вопросов.
Она снова тряхнула головой, пуская по волосам волну. Я взял ручку со стола и придвинул лист к себе. «Надо изложить факты так, – подумал я, глядя на белое поле, – чтобы обвинение в мой адрес по этой бумажке никак не складывалось».
Пока я трудился над сочинением, следователь курила и бесцеремонно разглядывала меня.
– На море живешь, а такой белый, – сказала она. Это был первый человек, который назвал меня белым. Должно быть, она до меня имела дело только с неграми.
– Это я побледнел от волнения, – ответил я, не поднимая головы.
– А с чего это ты такой волнительный? Меня, что ли, испугался? Так я не кусаюсь, можно сказать… Женат?
Я зачем-то соврал и кивнул.
– Дети?
– Четверо.
– Ух ты, какой активный! И все у вас тут, на море, такие активные?
– Большинство, – ответил я. – Наш район на первом месте по рождаемости на полуострове. Здесь у нас особый сорт винограда произрастает, «Конек-горбунок» называется, в просторечии – «Жеребец». Так от него и все дела.
Женщина щурилась, на коричневых губах играла усмешка. Ей нравился мой глупый юмор. Но это было мне во вред. Если следователю понравился подозреваемый – будет вести дело до тех пор, пока не надоест. Судебной практике такие случаи известны. Все это плохо кончается.
Я протянул исписанный лист женщине. Она взяла его и, отстранив подальше от глаз, стала читать. Лист, исписанный мелким почерком с двух сторон, она читала минут пять, что-то помечая карандашом в тексте, и неожиданно вернула его мне.
– Так не пойдет, – сказала она. – Ты суешь нос не в свои дела. Про деловой костюм, на котором якобы не было ни капли крови, не надо – это дело экспертизы уточнять, была кровь или нет. Затем накидка. К чему это? Ты уверен, что накидка принадлежала Милосердовой? Кто сказал, что ее нашли в твоей лодке? Да, начальнику лодочной станции показалось, что в твоей. Но в тот день лодками, в том числе и твоей, пользовалось полсотни отдыхающих. Любой из них мог нечаянно забыть накидку в лодке.
Я слушал следователя и не мог понять, куда она клонит. Выходило так, что она сама подсказывала мне алиби.
– Дальше, – продолжала она, глядя на мое сочинение, как редактор на текст заметки начинающего журналиста. – Ты пишешь про какое-то письмо. С чего ты взял, что кто-то намеревался тебя подставить? Почерк, похожий на твой? Ну и что? Да мало ли на свете почерков? Миллионы людей на земле пишут приблизительно так же, как и ты… Подписано именем Кирилл? А что, кроме тебя, такого красивого и неповторимого, больше нет Кириллов?
