На этот сигнал о желании зайти не последовало никакой реакции. Я не услышал даже лая собаки, что лишь подстегнуло мое решение двигаться дальше к намеченной цели, и просто толкнул дверь и перешагнул высокий порог.
Двор представлял собой один сплошной пожухлый газон. Возможно, летом он превратится в сочно-зеленое пятно, радующее глаз. Но сейчас газон являл собой грустное зрелище. Посреди стоял весьма приличный двухэтажный особняк из красного кирпича. Архитектура без изысков, грубая и крепкая, как частная европейская тюрьма. Решетки на маленьких окнах, закрытых изнутри белыми полосками жалюзи, черная, почти плоская крыша с чердаком, в котором не встанешь в полный рост, и массивная каминная труба, прилепившаяся к торцу дома. Возможно, этот особняк отстроил для себя некий научный сотрудник или профессор, а когда институт развалился, хозяин с радостью обменял его на квартиру у моря.
Я поднялся по бетонным ступеням на крыльцо. На массивной двери с позолоченной ручкой я увидел латунную табличку, которая подтвердила мое предположение о прежнем хозяине особняка. На табличке было выгравировано: «Мераковский А.И. Профессор, член АН РФ». Благородный блеск таблички с благородной фамилией ученого мужа заставил меня с почтением замереть у двери. На меня словно дохнуло недавнее прошлое, когда жителями Кажмы были научные светила мирового значения и в стерильных лабораториях они двигали научно-технический прогресс, разгадывали тайны мироздания и создавали не знаемые ранее органические соединения. И я очень живо представил, как профессор Мераковский в длинном халате ходит по газону с курительной трубкой в руках, и его огромный сократовский лоб покрыт морщинами, и он вдруг замирает, склоняется перед каким-нибудь цветком, смотрит на него и видит в нем главный закон всего живого на земле…
Я тряхнул головой и быстро вернулся в реальность, потому как на фоне дыхания прошлого отчетливо уловил горький запах какого-то горелого продукта, возможно, каши, а вслед за этим услышал доносящийся из окна металлический лязг кастрюли.
Подойдя к перилам крыльца, я взглянул на окно первого этажа. Еще минуту назад оно было наглухо закрыто и завешено жалюзи. Теперь же реечная шторка была приподнята, а форточка распахнула настежь. Именно из нее шел тяжелый запах подгоревшей каши.
– Не ори! – вдруг услышал я нервный окрик. – Несу! Уже несу!.. Господи, когда же это кончится…
Не веря своим глазам, я увидел в окне Ольгу Андреевну в коротком зеленом платье. Учительница стояла у чадящей плиты и скребла ложкой по днищу кастрюли. Вот как! В то время, как директриса думает, что у физрука и химицы «не сладилось», Ольга Андреевна готовит Белоносову кашу, да еще и прикрикивает на него, как жена с большим стажем супружеской жизни.
