– Бац! – вскочив из-за стола, с размаху врезал он по морде одному из боевиков.
– Плюх! – схлопотал звонкую затрещину второй.
– Паршивые шакалы! – задыхаясь, прохрипел Мамедов. – Вы не воины, а вздорные, болтливые бабы! Языки отрезать вам под корень! Для начала! – Неуловимым, змеиным движением пожилой абрек извлек из ножен острый, как бритва, кинжал.
Оклеветанные боевики побелели как полотно, но даже не пробовали оправдаться. Наверное, знали – бесполезно! Разъяренный босс не станет их слушать… Полагаю, оба джигита и впрямь лишились бы языков (а может – еще чего-нибудь), но тут на помощь им подоспел подполковник Злобин.
– Погоди, Юсуф, не горячись, – примирительно молвил он. – Корсаков нарочно сталкивает вас лбами. Опытный, паршивец! Использует любую возможность досадить врагу!!! А его чрезмерная осведомленность на счет собственной судьбы объясняется просто – он часто, подолгу бывал в Ичкерии. Прошел от начала до конца первую войну в качестве бойца разведывательно-диверсионного подразделения. В период второй – много раз выполнял специальные задания ФСБ. И, разумеется, в совершенстве владеет вашей речью! По дороге сюда он очнулся гораздо раньше, нежели ожидалось, и, продолжая притворяться бесчувственным, внимательно слушал разговоры твоих людей!
– Вы общались по-чеченски? – продолжая сжимать в руке кинжал, хмуро спросил боевиков Мамедов.
– Да… Да!!! – вразнобой ответили те.
– А о Лечо сплетничали?!
– Нет!.. Русский нас подло оболгал!.. У-у-у, свинья!!!
Взгляд Юсуфа Алиевича немного прояснился. Кинжал медленно, неохотно скользнул обратно в ножны.
– Разденьте неверного догола и вздерните сперва на дыбу! – жестко скомандовал он реабилитированным подчиненным.
– Постой, постой! – снова вмешался Злобин. – Я не успел выяснить у пленного интересующие меня вещи!
– И не выяснишь! – по волчьи оскалился нохча. – Это крепкий орешек и не станет с тобой откровенничать! Может, потом, под пыткой…
– Станет! Куда денется! – дьявольски ухмыльнулся подполковник, демонстрируя присутствующим темную закупоренную ампулу. – Один укольчик пентонала натрия, и через две-три минуты наш герой будет с предельной откровенностью отвечать на любые заданные вопросы. А допрос с пристрастием не всегда дает желаемый результат. Данный способ эффективен лишь с морально слабыми людьми: нервными, плохо переносящими боль… Корсаков же к таковым не относится. У него железная воля и очень высокий болевой порог. (Я тут просмотрел с оказией его личное дело.) Короче – под пыткой он вряд ли расколется, а скорее даст заведомо ложную информацию. Из вредности!
