«Может, добить мерзавца? – подумал Голубев. – Перевернутый крест на шее таскает. Дьяволу задницу лижет… Собака бешеная!!!» Бывший спецназовец плавно занес руку, намереваясь специальным, концентрированным ударом сломать сатанисту шею.
«Не стоит мараться», – неожиданно прозвучал у него в голове красивый мелодичный голос, явно не принадлежащий смертному.
Вспомнив о недавнем инциденте с замаскированным Астаротом, Всеволод размашисто перекрестился и вслух прочел Иисусову молитву, добавив жестко:
– Изыди, сатана!!!
– Я не сатана! – ничуть не обидевшись, серебристо рассмеялся голос. – А мараться действительно не стоит. Он и так не жилец. Лучше уходи из дома… Скоро начнется большой пожар. Наверх не поднимайся. В подвале есть запасной выход, ведущий в сад. Прямо по коридору, потом направо. И обязательно выведи девушку!
– Какую девушку? – удивился Голубев.
– Сам увидишь, – ответил голос и пропал.
Оставив в покое бесчувственного Мирзоева, Всеволод тяжело поднялся, прихрамывая вышел из спортзала и двинулся вперед по затхлому, тускло освещенному коридору. Таинственный голос не обманул. Вскоре послышались сдавленные рыдания. Голубев насколько мог убыстрил шаг и спустя несколько секунд обнаружил молоденькую, стройную блондинку, съежившуюся на полу у стены и захлебывающуюся горькими слезами. На шее у нее висел православный медный крестик.
– Успокойся, малышка! – ласково сказал «краповый берет». – Беды твои позади. Идем отсюда! Ну же, вставай!
Утерев рукавом заплаканное личико, девушка посмотрела на Всеволода и доверчиво протянула хрупкую ладошку…
– Идем, – помогая ей подняться, повторил бывший спецназовец. – Здесь неподалеку должен находиться запасной выход!..
* * *
Решительно отвергнув гнусные приставания лесбиянки Гребешевой, Света Петрова побежала куда глаза глядят, очутилась в подвале и осталась там, не смея вернуться обратно. В подземелье было сыро, сумрачно и страшно. Отовсюду неслись леденящие душу звуки: злобный шепот на непонятном языке, зубовный скрежет, хриплый нечеловеческий смех… Периодически перед девушкой возникали из пустоты фигуры в серых балахонах, грязно ругались, тянули руки со скрюченными когтистыми пальцами. Света крестилась и читала молитвы. Серые исчезали с болезненными стонами. Затем появлялись вновь и возобновляли попытки схватить Петрову, все более и более изощряясь в сквернословии. Так продолжалось едва ли не целую вечность (хотя объективно прошло совсем немного времени). В конце концов, девушка, не выдержав, зарыдала и почти сразу услышала дружелюбный бархатный баритон:
