– Способен ли Ходаков изготовить взрывное устройство? – в завершение спросил я.
На немытой физиономии Хорька появилась кривая желтозубая ухмылка:
– Взрывное устройство?! Ха! Ну ты сказанул!!! Да Валерка и зубные коронки-то на редкость паршиво делал. Незадолго до посадки его с работы выгнали «ввиду профнепригодности». Зато удавку на шею или пику в сердце – это он умеет. Не отнимешь!
– Пику? – переспросил я.
– Ага. Обычные ножи Валерка не любил. Говорил: «Крови много вытекает. Можно одежду испачкать». Он предпочитал остро заточенный напильник или отвертку. Потом разбогател, припух и начал заказывать у кого-то специальные кинжалы. Вместо лезвия – толстая игла из прочной стали… Твоей Конторе наверняка потребуется свидетель! – внезапно сменил тему Голованов. – Вывези меня отсюда, а?! Кочанкина, Широкова, Ходакова, Халилова – сдам с потрохами, под протокол! И здешнюю мафию тоже. На свалке та-а-а-кое творится – закачаешься!!! Вы в городе даже представить себе не можете. Тут…
– Богатый сегодня улов! – прозвучал у нас за спинами довольный голос сторожа. – Зараз двух змей поймали. Одну свою, на груди пригретую. Другую – городскую, к ней в гости заползшую!
Обернувшись, я увидел местного «короля» в сопровождении двух «гвардейцев», вооруженных обрезами охотничьих ружей. Рядом маячил хлипкий, замызганный мужичонка с кривой шеей.
– Наш слухач, – снисходительно пояснил сторож. – Я с самого начала отправил его к вам. Он способен спрятаться где угодно, хоть на ровном месте. Шустрый хмырь! И вот – истина всплыла. А то брат, понимаешь, повидаться хочет. Слишком неправдоподобная история для здешних краев!
Лицо Хорька чудовищно исказилось, из мутных глаз потекли ручьи слез, худое тело затряслось словно в лихорадке.
– Семеныч, не надо! Умоляю!!! – повалившись на колени, заскулил он. – Что угодно сделаю. Клянусь! Общаковым пидором стану!!! Только не убивай!!!
– Мразь, – брезгливо сморщился сторож и коротко распорядился. – В расход, обоих!
Грохнули подряд два выстрела. Первый заряд крупнокалиберной картечи разворотил лицо Голованову. Второй ударил в мою грудь, защищенную, по счастью, бронежилетом. Я опрокинулся на спину, больно ударившись затылком о кусок железа, но сознания не потерял. Вытащил пистолет и из положения лежа прострелил каждому «гвардейцу» правое плечо. (Уложить их наповал почему-то рука не поднялась.) В отличие от покойного Ходакова опричники Семеныча не пробовали продолжать сопротивление и, выронив обрезы, принялись кататься по земле, оглашая окрестности душераздирающими воплями. Увенчанное глушителем дуло уставилось в лоб сторожу.
