. Великая заслуга теософии в том, что она поставила себе целью изучить древние учения Востока. Сделать эту драгоценность доступной для всех!.. – Заметно окосевший «на старые дрожжи» Сухотин, периодически рыгая и икая, мудро кивал в такт словам подруги.
– То, что в религии называется бессмертным духом, а в философии человеческой Монадой, теософия признает частицей жизни Логоса, достигшей индивидуальности и ставшей центром самопознания! – брызгая слюной, вещала поэтесса-экстрасенс. – В ней кроются...
Длинный звонок в дверь прервал ораторшу на полуслове.
– Какая блядь там приперлась? – разом спустилась она на землю с заоблачных высот. – Посмотри, Рома! Наверняка синюшник из соседней квартиры явился на опохмелку клянчить. Гони его взашей! Пообщаться культурно не дают, сволочи!
Сухотин, пошатываясь, подошел к двери, отворил и остолбенел. Вид представшего его взору Кожинова был ужасен: глаза пылали безумием, ошпаренное кипятком, покрытое волдырями лицо кривилось от боли. Обеими руками майор держался за уязвленную раскаленным паяльником задницу. Через незастегнутую ширинку (забыл впопыхах) виднелись мужские принадлежности. Из кармана пиджака торчала рукоять пистолета.
– Мне нужна твоя помощь, друг! Впусти! – глухо попросил он.
Художник неохотно посторонился...
* * *
– Нет! Нет! Нет! Даже речи быть не может! – выкрикивала растрепанная, красная, потная от волнения Эльвира. – Я не собираюсь рисковать свободой! За содействие преступнику по головке не погладят. Убирайся восвояси!
– Да, да, Женя. Такие вот дела. Ты уж не обессудь, – потупив глаза, бубнил Сухотин. Кожинов едва сдерживал клокотавшее в груди бешенство.
«Проклятые предатели! – с ненавистью думал он. – Чуть жареным запахло – сразу в кусты! Бессовестные подонки!»
Справедливости ради следует отметить, что в аналогичной ситуации Евгений Дмитриевич поступил бы точно так же, однако он относился к той категории людей, которые «в чужом глазу соломинку видят, а в своем бревна не замечают», и посему о собственной подлости никогда не задумывался.
– После твоего шарлатанского лечения Робка не только не выздоровел, но и Ирина взбесилась, – обернувшись к Эльвире, сквозь зубы процедил майор. – Они на пару искалечили меня, пытались убить, называли друг друга какими-то диковинными именами. У меня просто не оставалось другого выхода! Это ты, сука, виновата! Ты! – сорвался на крик начальник следственной части. – А раз так, то будь любезна загладить содеянное!
