Тихо заиграла музыка. Против обыкновения, не Нил Даймонд и не Джони Митчелл. Акустические системы, скрытые в обшитых тканью стенах, наполнили комнату глубоким прозрачным звуком. В звуке Лидия немного разбиралась. Этому научил ее бывший любовник. Музыка показалась ей смутно знакомой. Струнный квартет. Где она могла его слышать? С видом человека, умеющего проигрывать пари с самим собой, она отхлебнула из высокого бокала, стоявшего перед ней на стеклянном кубе, и поморщилась. То ли от выпивки, то ли от заунывных звуков струнного квартета.
О, господи, ну и скука!.. Ей хотелось зевнуть, не прикрывая ладонью рта, чтобы вывести из себя этого самовлюбленного болвана, сидевшего перед ней.
И вдруг она вспомнила. Вспомнила все, что произошло, начиная с того момента, когда за нею захлопнулась входная дверь, и заканчивая той секундой, когда в ее голове родилась первая относительно трезвая мысль. Иголочки страха превратились в ледяную глыбу, плавающую в темном озере ее неясных ощущений.
Смеясь и спотыкаясь, Лидия поднималась по высокой полутемной лестнице. При этом она опиралась на сильную уверенную руку таксидермиста, вводившего ее в свой дом.
Наверху, по обе стороны лестницы, она увидела два темных силуэта на внушительных каменных постаментах. Вначале эти неясные тени показались ей какими-то языческими идолами. Но идолы были всего лишь чучелами огромных черных догов. Сидящие собаки выглядели поразительно живо. Лидия отшатнулась, не поверив даже в их мертвую неподвижность. Таксидермист засмеялся.
– Не бойся, дорогая. В отличие от живых, они совершенно безопасны.
Он погладил одно из чучел. Его тонкие белые пальцы на фоне черной шерсти выглядели отвратительно, как лапки паука-альбиноса.
– Не правда ли, они прекрасны? – спросил он из темноты. Глаза его блестели. – Красота, остановленная во времени… Они никогда уже не сдохнут и не сгниют. И никогда не примут некрасивых поз. Они красивы даже сзади. К тому же, у чучел нет гениталий…
Лидия пошатнулась и вынуждена была опереться рукой на одну из собак. Таксидермист бросился к ней и помог принять вертикальное положение.
– Аккуратнее, детка, – сказал он тихо. В его голосе сквозила сдерживаемая ярость. – Это были мои любимые собаки. Я так любил их, что не мог смириться с мыслью о такой некрасивой вещи, как смерть. Или старость. Я не стал ждать…
Несмотря на опьянение, Лидия ощутила более чем неприятный запах, исходивший от чучел.
– Н-ну, мы так и будем здесь стоять? – осведомилась она, испытывая на прочность тонкие высокие каблуки своих туфель.
