- Андрей?! Это ты, потаскухино отродье, ублюдок? А Митрий... Митрий где?!
- Нету Митрия! - голос черного стал громок и тверд, губы его скривились в жесткой ухмылке. - Помер твой Митрий, утонул. А это... Да, это я, Андрей. Ублюдок. Сын потаскухи. Да ведь и твой - тоже! Слышишь? Я сын тебе, как и Митрий! И я, как и Митрий, виновен перед тобою. Вспомни, когда я узнал, что ты - отец мой, и пришел; вспомни, что сказал ты мне тогда! "Ты виновен передо мною и родом моим только тем уже, что родился на свет!" Будто бы я выбирал себе мать, будто бы это я путался с кабацкими девками, а не ты! Но пускай, пускай ты будешь прав: я виновен перед тобой, и вина моя тяжела! И я сын тебе. Слышишь? Возьми мою жизнь, и - мир тебе, успокойся!
Глаза оборотня померкли, он приступил ближе.
- Что ж, не все ли едино? - раздумчиво проговорил он. - Митрий ли, ты... Ибо предначертано: "Лишь вкусив крови бесчестного сына..." Но скажи: во имя чего? Чего хочешь ты за свою жизнь?
Черный молчал, пристально глядя в изменчиво струящееся лицо. Оборотню наскучило дожидаться ответа, он спросил о другом:
- А что же ты стрелять-то раздумал? Гляжу я, и пистоль припас, и снарядил его, как следует к случаю. Авось и совладал бы со мной, попытка не пытка ведь, и терять тебе нечего - чья ни возьми, а все по-твоему выйдет... Что ж ты жизнь свою сохранить не пытался, сразу горло подставил? Не пойму я...
- Рука не поднялась, - с трудом шевельнул губами черный. - Не поднялась на родителя. Не злодей я.
Он вздрогнул, глянул оторопело на оборотня, не веря слуху: нелюдь смеялся, растягивая губы в сухоньком старческом хихиканьи, и во рту его мутно взблескивала хищная клыкастая острота...
- "Не поднялась"... Солгал ты, сыночек мой. И еще раз солгал. "Не злодей"... Уморил, как есть - уморил! А кто ж ты, как не злодей? Кем мнишь себя - благодетелем человеческим, что ли?
- А хоть бы и так! И разве это не правда?
- Ой, не могу, ой умора! - заливался визгливым хохотом нелюдь. Злодей от другого злодея мир избавить собрался!
Он вдруг оборвал смех, полыхнул в лицо черного мрачным пламенем взгляда:
- А ежели те, кого ради ты на погибель решился, проклянут тебя? Не боишься ли?
- Не боюсь, - усмехнулся черный человек. - Проклятие - награда за зло. А меня проклинать не за что, я доброе дело творю. И не для себя людям.
Оборотень ощерился:
- Не за что, говоришь? Ой, за многое проклятие лечь на тебя может! Да ты глуп, не поймешь. Я лишь единое словечко шепну тебе: антиквар.
