Достаточно и того, что она отвлекала его от черных мыслей, подводивших его к самоубийству. Черная собака вместо черных мыслей… Он улыбнулся про себя. И поздравил себя с тем, что совершил удачную подмену… Почти обманул этого парня, с раздвоенными копытами вместо ступней.
Ему пришлось свыкнуться с новой обыденностью. Пусть странноватой, пусть слегка пугающей, но все же обыденностью – ничем не худшей, чем та, что держала его за горло все эти промозглые никчемные годы.
Утро. Почти ничего не изменилось. Только кровь и подозрительные волоски на морде у черной собаки.
День. Не изменилось ничего. Опостылевшая работа. Три стареющие суки, сидящие с ним в одной комнате. Они пили чай в три часа пополудни. Под конец он про себя смеялся над ними. Он думал: «У меня дома своя сука. Проклятая, упрямая сука, которую я ненавижу… Я нашел ее на дороге, раздавленную тяжелым грузовиком. У нее нет крови. Но она живет. Она вообще ничего не ест, во всяком случае, при мне. Но она живет… Ах вы, скучные сучки, да она нравится мне в сотню раз больше, чем вы…»
Чего он действительно не мог понять, так это того, почему с таким нетерпением ждет встречи с ней? Почему так спешит домой, в свою скучную квартиру? Почему вместо прекрасных, холодных, безнадежных вечеров, которые он растрачивал на темных улицах или в дурацких барах, где на всем лежал налет почти ритуальной глупости, теперь наступили совсем другие времена?..
С некоторых пор он проводил лучшие минуты своей жизни, глядя на уродливую черную собаку или пытаясь изменить ее проклятый характер, заставить ее пойти на уступки. В такие дни холодная ярость делала их схватку прозрачной и ясной; постепенно он с ужасом осознал, что эта схватка становится самым важным в его жизни.
Черная собака – черный ящик. Он пытался запустить в черный ящик свои руки, но ничего, понятного ему, не выходило наружу. Это бесило его. Такая жизнь начинала понемногу сводить с ума. Он жил с абсолютно чуждым существом, которое, видит бог, хотел полюбить. Но все больше ненавидел.
Впрочем, в его ненависти было нечто театральное. Ему почти хотелось увидеть, когда наступит ее конец. Мысль о том, чтобы избавиться от собаки, не приходила ему в голову.
Она стала взрослой, но уродство и упрямство не оставили ее. У нее не было имени. Самым ласковым из ее прозвищ было «сука».
Все его соседи ненавидели черную собаку. Когда вечером она темной молнией устремлялась в одной ей ведомое странствие по городским трущобам, поблизости не было детей…
