Четыре года она жила в наглухо запертом доме и стала домашним животным человека, о котором не знала ничего, кроме того, что он жесток, что он ОЧЕНЬ ЛЮБИТ свое домашнее животное, и что он убьет его, если ОНО попытается бежать.
В один проклятый день, затерявшийся теперь в далеком прошлом, она ехала в машине с мужчиной, которого, наверное, любила, и с которым провела медовый месяц. Сейчас она не помнила его имени, его лица, его запаха и того, как занималась с ним любовью. Все это были мелочи, исчезающе незначительные по сравнению с кошмаром ее нынешнего существования.
Но тогда она и он были слишком заняты друг другом, чтобы обратить внимание на старый черный пикап, в течение получаса следовавший за ними по шоссе, а ведь это был призрак ее ужасного будущего.
Их машина сбила того злосчастного велосипедиста, когда впереди уже показались одноэтажные постройки пригорода. Лицо мужчины, сидевшего за рулем, изменило свое выражение слишком поздно.
Он вывернул руль влево, одновременно начиная тормозить, но избежать столкновения было уже невозможно. А вместо одного трупа появилось два.
И еще одно домашнее животное…
Скрежет и двойной удар тела – вначале о капот, а затем об асфальт, но машину неудержимо несло дальше, к стремительно надвигавшейся стене деревьев, в кронах которых копошилась жизнь. Искореженный велосипед и труп велосипедиста остались на шоссе, а перевернутый автомобиль с мертвым водителем, грудь которого смяла рулевая колонка, и потерявшей сознание пассажиркой оказался зажатым между расщепленными древесными стволами.
…Рита провела без сознания целую вечность, а потом она услышала звуки падающих капель и чьих-то осторожных шагов. Она лежала на крыше перевернутого автомобиля, выброшенная из своего кресла; ее обнаженные колени оказались прямо перед лицом и они были изрезаны осколками лобового стекла. Возле ее левого глаза болтался паук, спускавшийся откуда-то сверху на невидимой нити… Раздался скрежет открываемой дверцы.
Сильные руки выволокли Риту наружу, вынесли на дорогу и усадили в кабину пикапа, черного, как катафалк.
Ее веки были полузакрыты и ничто в мире не могло бы сейчас заставить ее повернуть голову, откинутую на спинку сидения, но именно поэтому вся картина катастрофы оказалась у нее перед глазами. Она была слишком слаба, чтобы протестовать, и слишком плохо соображала, чтобы удивляться, но то, что она увидела, наполнило ее душу предчувствием кошмара, которому еще только предстояло родиться.
