Ольга задумчиво подняла к глазам руку, и перед ее лицом закачался таинственный медальон. Синий камень и в самом деле чрезвычайно подобен был цветом ее глазам – впрочем, то же самое наверняка можно сказать о паре тысяч других синеглазых жительниц Петербурга, глаза у нее вовсе не какого-то диковинного оттенка, просто синие и все…
Строго говоря, строго говоря… Нет уверенности, что медальон этот Ольге принадлежал в бытность ее младенчиком: во-первых, по размерам годится для взрослого, а во-вторых, мало ли почему его могли повесить ребенку на шею…
Сосредоточившись, с величайшей осторожностью – неизвестно еще, чем могла оказаться эта изящная драгоценная вещица, – Ольга попыталась узреть ее суть, подобно тому, как слепой осторожно прикасается кончиками пальцев к возникшему перед ним предмету.
Ничего не произошло, и она решилась усилить напор, уже с намерением проникнуть внутрь.
Ровным счетом ничего. Медальон не защищался (как это порой случается с магическими предметами, крайне жестко отзывающимися на попытку их понять), но и разгадать себя не давал. Нечто непонятное. Указательным пальцем правой руки Ольга машинально, сама не зная зачем, нажала на то место, где обычно располагалась кнопочка, открывающая медальоны.
Медальон распахнулся. От неожиданности Ольга отпрянула, хотела даже отбросить украшение, но пальцы запутались в цепочке.
Медальон размеренно покачивался, вертелся на цепочке вокруг собственной оси, раскрытый на две аккуратных овальных половиночки. И там, внутри…
Она присмотрелась – издали, опасаясь все же подносить украшение к самому лицу. Левая сторона никакой загадки собою не представляла: она была выложена внутри нежно-голубой эмалью… или непрозрачным стеклом? Приятный и для глаз, и для души цвет ясного неба – безмятежного, не омраченного ни единой тучкой. Зато другая сторона…
О, здесь все выглядело по-другому… Ободренная полным отсутствием каких бы то ни было враждебных (и вообще магических) поползновений со стороны медальона, Ольга придержала его двумя пальцами, чтобы он перестал вертеться, как флюгер в непогоду, и поднесла к глазам.
И поневоле залюбовалась. Перед ней оказалось словно бы крохотное овальное окошечко, за которым ясно и четко рисовалась непроницаемая чернота ночного неба, и в этом угольно-черном мраке сверкали крохотные, с острие иголки, огоньки (быть может, звезды) – больше всего ослепительно-белых, но видны и синие, алые, желтые… Огоньки складывались в светящиеся комочки, изящные кривые линии. Ольга смотрела на них как завороженная – и ей понемногу стало казаться, что миниатюрный кусочек ночного неба находится в неспешном, но заметном движении: как бы поворачивается, меняя очертания звездных скоплений… Вот мелькнула изумрудно-зеленая звездочка, каких прежде не было, в сопровождении превышавшего ее размерами кроваво-красного колючего огонька…
