Ростик попробовал опять прислушаться к себе, как делал все эти последние… она сказала – три дня. Значит, три, она лучше знает. Это он не видит даже прямого солнца, а только отражение его в системе зеркал, которыми днем освещается подвал. И уже не способен отличить этот свет от факелов.
– Хочешь, я тебя обниму… просто за плечи? Тебе теплее станет.
Ее слова скользнули мимо его понимания. Хотя, при желании, он мог бы понять. Только зачем?.. Вернее, вдруг он понял, что ему некогда. Как тогда, с Гулливером, он делал что-то усилием своей воли, а может, и не совсем своей, хотя тогда – чьей же? Это было бы страшно, если бы Рост каким-то образом к этому не подготовился. Он даже поднажал, чтобы это происходило быстрее и определеннее, и лишь тогда осознал, что действительно боится. Странно, смерти боялся, многого, что выпало ему, тоже… опасался, но как-то контролировал страхи. А теперь – боится и почти ничего не может поделать.
Баяпошка повернулась к Гулливеру. Тот неожиданно перетек в новую позу, уже лежал, опершись на локоть огромной руки, и вглядывался во что-то… в углу, где ничего не было. Может, аглор? Но там не было невидимки, в этом Ростик был уверен. И тогда стало понятно, что гигант смотрит в себя.
Раздался треск, Росту и подсказывать не стоило, он знал – треснул автоклав. И от того, что должно было из него появиться, у него по телу прошла дрожь. Аймихоша тоже дрогнула, вернее, ответила его страху своим собственным. Оказывается, и в боязни можно поддерживать кого-то, а можно отстраниться.
Автоклав вдруг брызнул во все строны. Огромные, чуть не в несколько ладоней и толщиной в палец осколки рассыпались по подвалу. Некоторые, ударившись о стену, еще разок раскололись – такова была сила, которая расшвыряла их. Рост тут же скакнул вперед, чтобы увидеть, чего он так боялся.
Это было… что-то, очень похожее на динозавра. Такая же длинная челюсть, такие же выпуклые и не совсем привычные глаза, странный, как у крокодила, нос. И голова, уродливая, пупырчатая, даже в темноте отливающая слизистой зеленью, которая повернулась к нему.
А он стоял на расстоянии десятка шагов и пробовал понять, что и как это существо чувствует. Кажется, он даже выговорил:
– Еды…
Гулливер взрыкнул. Тогда, не совсем так, как обычно мыслит человек, а примерно в том режиме, когда его пытались оболванить чегетазуры, Ростик осознал, что динозавр размышляет – а нельзя ли вот это странное двуногое сожрать. И лишь Гулливер, который отчего-то все отлично понимал и даже пытался командовать, сумел запретить немедленную и, без сомнения, смертельную для Роста атаку динозавра.
