Обходя в сороковой, наверное, раз за ночь позиции своего батальона, Ростик вглядывался в людей и почти с отчаянием думал, что была бы хоть малейшая возможность, он бы непременно отошел к городу, хоть на десяток километров, хоть до следующего холма… Почему-то отступление всегда заставляет русских разозлиться и избавиться от страха – а это сейчас было важно. Но приказа отступать не было и не могло быть, и приходилось драться тут.
К утру, отказавшись от идеи закопать автобусы хотя бы на треть, просто обложили их, как и предположил капитан, сплетенными из травы и обмазанными глиной кусками стен и крыш местных сараюшек, надеясь, что случайные выстрелы эта преграда выдержит, а специально по ним пернатые бить не будут просто потому, что глупо бить по неизвестной цели, когда есть явный и заметный противник.
Так же в передней части Бумажного холма оборудовали подобие редута, примерно там, где поставил свой КП Достальский, там, куда должны были прийтись, судя по всему, первые и самые свирепые атаки бегимлеси. Хотя, если подумать, в условиях окружения удары должны были достаться всему периметру… И все-таки центр пытались защитить особенно тщательно. Помимо прочего еще и потому, что противник, заботящийся о своих командирах и вождях, непременно попытается «достать» командиров врага, приписывая им ту же значимость, или просто потому, что за победу над вражеским вождем присваивали более высокий чин или награждали знаками отличия.
К утру, несмотря на множество недоделок, Достальский в принципе остался доволен положением дел. Особенно он похвалил, разумеется, Бурскина, но и Роста не ругал, понимал, что, если бы не ночные вылеты, еще неизвестно, кто лучше подготовился бы… А потом включилось Солнце, и с его первыми, отвесными, как всегда, лучами началось.
Внезапно, как по мановению волшебной палочки, буквально ни с того ни с сего что-то изменилось в мире вокруг, и, когда Ростик попытался определить, что же произошло, кто-то из солдат вдруг с непонятным криком указал на противника. И тогда заметили уже все.
Вокруг вражеского холма, где, определенно, ночью находились командиры пернатых и куда Бабурин в присутствии Роста сбросил отраву из двух последних бочек, возникли два ручья… Медленные, серые и малозаметные, они вдруг набрали силу и энергию, а спустя несколько минут стали вдруг мощными, многоцветными, полноводными реками. Это были бегимлеси, несущие свои штандарты, оснащенные в соответствии с собственными правилами ведения войны, готовые к штурму Бумажного холма, и даже более того – к войне с человечеством.
