— Почему — насильников? Насколько я знаю, Хохлова была только убита.
— Не знаю, — чуть поморщилась она, — возможно, вы и правы. Я не вдавалась в эти малоприятные детали.
— А как вы могли бы охарактеризовать покойную?
— О покойных или хорошо, или ничего, — она достала сигареты, снова закурила, — но я объективный человек. В науке она была абсолютный ноль и даже отрицательная величина, плохо влияющая на коллектив. Ветреная, непостоянная, непоследовательная. Человек, правда, неплохой, так говорят ее коллеги. Отзывчивая, добрая, иногда слишком добрая. Вот, собственно, и все, что я знаю. У вас есть еще вопросы?
— Только один, последний. Кто принимал ее на работу?
— Это не входит в мою компетенцию, — сухо ответила Моисеева. — Ее принимал сам Архипов.
— Спасибо. Извините, что я вас побеспокоил. — Дронго поднялся из кресла. Хозяйка кабинета встала следом. Посмотрела ему в глаза.
— Вы думаете, что это сделал кто-то из наших? — спросила она.
— Во всяком случае, не охранник, у которого была судимость.
Она отвернулась. Помолчав, раздумчиво произнесла:
— Вот так живешь рядом с людьми, работаешь, доверяешь им. А потом оказывается, что кто-то из окружающих тебя — дикий зверь, маньяк. Это очень тяжело себе представить. Полный крах всех иллюзий.
— Да, — согласился Дронго, — возможно, вы и правы.
Она впервые за все время разговора с интересом посмотрела на него. Протянула руку.
— Если я понадоблюсь, можете заходить в любое время. До свидания.
— До свидания, — рукопожатие было таким же — мужским и сильным, как и при знакомстве.
Дронго и Сыркин вышли из кабинета. Когда дверь за ними закрылась, Сыркин приглушенно сказал:
— Она очень хороший ученый. Но одиночество наложило свой отпечаток на ее характер и поступки. Послушать ее — так на работу все должны приходить в рабочих комбинезонах, быть бесполыми существами.
— Она думает прежде всего о работе, — возразил Дронго, — это понятно. Мне нужно еще познакомиться с Сулахметовой, Фирсовой и поговорить с вашей Олей.
— Почему с моей? — смутился Сыркин.
— Это же вы нас познакомили. Не обижайтесь, я не хотел сказать ничего такого.
— Фирсова сидит на третьем этаже, в своем отделе. Как раз в этом углу находится ее кабинет. Под нами. Сулахметова на втором. Но на противоположной стороне. Их окна обращены в другую сторону. Оля, наверное, сейчас в машбюро. Она обычно приносит туда работу технического отдела. Машинистки сидят в конце нашего этажа, — Сыркин показал рукой, — рядом с моим кабинетом.
