Эта женщина обладала красотой одухотворенной, безусловной, облагороженной страданиями, и, хоть Наталья Долгорукая была на четырнадцать лет старше Петра, он влюбился. Екатерина презрительно называла увлечение мужа «страстишкой». Наталья Борисовна и в миру жила словно в монастыре и не обращала на ухаживание наследника ровно никакого внимания. Разумеется, оно не имело никаких последствий.
Конечно, эта «страстишка», несмотря на презрение жены, делала честь великому князю, ибо Наталья Долгорукая была и впрямь восхитительна. Однако Петр все же оставался верен себе: и тут выбрал не просто красавицу, а женщину, душа которой была искалечена теми неисчислимыми страданиями, которые ей пришлось перенести.
Были у великого князя, само собой, и другие увлечения, которые то забавляли, то огорчали его жену, однако вскоре она заметила, что Петр Федорович все чаще проводит время не со своими голштинцами, а с ней и в компании ее фрейлин. Недолгое время понадобилось Екатерине, чтобы установить, кто именно является для него приманкой. Нет, отнюдь не она сама! Приманкой оказалась наиболее неприглядная из девушек, которая тратила массу сил и всяческих косметик, чтобы скрыть оспины, избороздившие ее лицо, и преобразить его некрасивый цвет.
Теперь каждый вечер великий князь вел с ней нескончаемые разговоры или играл в карты, причем оба так азартно шваркали ими об стол и выкрикивали масти, что заглушали и другие беседы, и пение, и музыку. Остановить, утихомирить их было невозможно, и Екатерина Алексеевна частенько отходила ко сну с мигренью. Когда же она из чувства самосохранения пыталась скрыться в придворном театре, Петр страшно злился. Ведь фрейлины обязаны были сопровождать свою госпожу, а это значило, что он проведет вечер без карточной игры и возбуждающей переглядки с Елизаветой Романовной! Великий князь на дух не выносил русский театр, и даже зарождающаяся страсть к молодой графине Воронцовой не могла заставить его высидеть там хотя бы четверть часа.
В конце концов одной карточной игры с милой его сердцу страхолюдиной Петру стало мало. Тем более что графиню приводили в явный восторг грубые щипки и лапанья, которыми ее удостаивал наследник. Елизавета Романовна все чаще захаживала на его половину и принимала участие в пирушках, где вела себя с гвардейской непосредственностью и чувствовала себя совершенно в своей тарелке. И тут Петр мог тискать ее сколько душе угодно! Когда она возвращалась, от нее так несло табачищем и винищем, что другие фрейлины были не в силах спать с нею в одной комнате. Впрочем, все чаще случалось так, что фрейлина Воронцова ночевать не возвращалась… Какое совпадение, что именно в эти же самые ночи великий князь пренебрегал обществом супруги!..
