У меня нет времени размышлять над этим письмом и разглядывать его. Я торопливо складываю его и прячу в самый надежный женский сейф – в лиф. Опять меня пронзает брезгливая дрожь, но овладеваю собой отчаянным усилием воли. Не до этого! Не до слабости! Надо срочно возвращаться к Лалле: меня могут хватиться и пойти искать. Еще не хватало…
Со всей возможной аккуратностью сворачиваю вещи и прячу в одну из корзин. Навожу под столом подобие прежнего порядка и уже поворачиваюсь к выходу, как вдруг возвращаюсь к кровати.
Зачем там шарилась Дарьюшка?
Руки мои ныряют под одну подушку, под другую…
Что такое? Какой-то металлический предмет! Медальон!
У меня в руках серебряный медальон. Тот самый, который я видела на груди Дарьюшки. Почему она сняла его? Какая опасность была в том, что его увидели бы на ее пышных персях? Загадочно…
Я снова подхожу к божнице и при свете лампадки разглядываю красивую, изящную вещицу. Горничные, тем паче кухарки таких обычно не носят. У них не хватает ни денег, ни вкуса. Их пристрастия распространяются на дешевенькие, но блескучие поделки из «самоварного» золота. А здесь настоящее произведение искусства. Может быть, это подарок? Чей? Например, благодарных хозяев?
Благодарных – за что?..
Нажимаю на пружинку, и медальон послушно раскрывается. В нем фотографический портрет. Портрет мужчины. Вернее, юноши. Ему лет пятнадцать-шестнадцать. Изумительно тонкое, изысканное лицо. Красив, как ангел, но это грешный ангел. Нет, на лице не видно следов порока, но глубина сомнения, которую можно увидеть в этих глазах, внушает страх. Это Люцифер накануне падения, истинно так!
Кто же он? Почему мне кажется знакомым это лицо? Нет, я никогда не лицезрела этого юноши – увидев его раз, уже не забудешь, но ощущение дежа-вю не оставляет.
Без малейшего угрызения совести прячу медальон в карман. Это не внезапный приступ клептомании: прямо или косвенно, но Дарьюшка замешана в убийстве, тут всякая мелочь должна быть подвергнута тщательному рассмотрению.
Однако задерживаться здесь больше не стоит. Рискованно. Все равно я узнала довольно для того, чтобы продолжить изыскивать улики против Вильбушевича и его кухарки. Надо срочно повидаться с горничной Лаллы, как ее там, Машей, что ли, узнать про клеенку – и, если мои подозрения подтвердятся, здесь завтра будут сыскные агенты, от острого взгляда которых ничто не ускользнет. Нюх этих ищеек никакой карболкой не перебьешь!
Выскальзываю из Дарьюшкиной каморки, крадусь через кухню, минуточку мешкаю перед входной дверью – не вернуться ли улицей? Можно сделать вид, что мною вдруг овладела жажда свежего воздуха… Но дверь у Лаллы, судя по всему, мне откроет Дарьюшка, а потом, когда она обнаружит пропажу медальона, не свяжет ли ушлая кухарка концы с концами?
