Только я протянула руку к выключателю, как под окном послышались голоса: мужской и женский.
– Скорей, ой, скорей, – взволнованно говорила женщина, а мужчина ответил:
– Да тише ты, не шуми, Дарьюшка!
Дарьюшка? Пропавшая кухарка Вильбушевича? С кем это она там? Может быть, в ее исчезновении не было ничего зловещего? Поняла, что Евлалия не слишком-то нуждается в ее услугах, – вот и выскочила перемолвиться словечком с каким-нибудь своим кавалером, соседским лакеем или кучером.
Оно бы на здоровье, конечно, но, не дай бог, Дарьюшка сейчас решит войти в дом. Какое счастье, что я не успела зажечь свет!
Однако диспозиция моя не самая удобная. Входная уличная дверь почти рядом с кухонной. Если Дарья вдруг заявится, кухни ей не миновать. И как мне быть тогда? Схорониться бы куда-нибудь, в кладовке или боковушке! Дарьюшка убежит на половину Евлалии, и тогда я отсюда выберусь.
Я осторожно двинулась к выходу из кухни и уже почти достигла двери, как на крыльце заскрипели ступеньки. Кто-то поспешно поднимался.
Кто? Дарья, кто еще!
Я ненароком споткнулась. Желая удержаться, оперлась ладонью о стену и чуть не упала: она подалась под ладонью. Да это не стена, а дверь!
Между тем я услышала, как входная дверь начала отворяться, – и канула в открывшийся спасительный провал в стене.
Запах карболки от меня словно отрезало. Здесь пахло сладко и приторно, какими-то очень дешевым и резким одеколоном. Гвоздичным, что ли? В углу под иконами ярко горела лампадка, в ее свете я разглядела кровать с металлическими шарами и пирамидой из шести подушек, прикрытую кружевной салфеткой швейную машинку на столе, покрытом большой, до пола свесившейся скатертью, табуретку, покосившийся шкафчик… Точная копия комнаты моей Павлы! Обиталище прислуги – кухарки (по надобности – горничной) Дарьюшки!
Да, нашла я себе убежище, нечего сказать. Я невольно сделала шаг назад и обмерла: каблучки моих туфель громко цокнули по крашеным доскам.
Странно… А почему полы голые? Ведь вся прислуга на свете обожает половики: домотканые или лоскутные. Порой комнаты служанок устланы фабричными старыми ковриками, которые надоели хозяевам, но это уж в самых зажиточных домах. Как же Дарьюшка так оплошала, что же это пол у нее голый?
А может быть, каким-нибудь из ее половиков пришлось затирать кровь, обильно брызнувшую из тела человека? Потом его выстирали, промыли со щелоком, избавили от малого пятнышка крови, но высохнуть и быть положенным на место плотный половичок просто не успел? Его не стали засовывать в мешок с частями трупа – возможно, половичок был очень приметным, по нему могли каким-то образом определить хозяина? То ли дело какая-то старая, в нескольких местах прожженная кухонная клеенка, которую подложили под останки Сергиенко, чтобы кровь…
