А может быть, из этой троицы противнее других был все же Левенвольде? Некогда матушка Екатерина оказала ему свое благоволение, однако добро сей немчик позабыл очень быстро. И когда впоследствии царевна Елисавет стала делать ему авансы, он принял вид, будто ничего не замечает и не понимает… Более того! Обер-гофмаршал двора императрицы Анны Иоанновны Левенвольде из мелкой пакостности поставил однажды куверт царевны Елисавет не на надлежащее место, а где-то в самом конце стола! Только чтобы унизить дочь Петра Великого!
А впрочем, Степка Лопухин и Левенвольде – это просто ничтожества, игрушки в руках опытного кукловода. «Истинная гадина меж ними, – угрюмо подумала Елисавет, – это она, Наталья Лопухина! Она ими и вертит как хочет. Слепы люди, что ли, когда называют эту долговязую немку первой красавицей двора?! Небось так усердствуют пред ней лишь потому, что хотят подольститься к правительнице, которая к Наташке благоволит. Нынче все немецкое в чести, все русское позабыто, вот и лебезят перед урожденной Балк! А глаза у нее слишком светлые, какие-то выцветше-голубые, волосы – выгоревшая солома, вдобавок никакой приятной округлости в фигуре, тоща: вон ключицы торчат, смотреть не на что!..»
– Ваше величество!!!
Елизавета посмотрела вокруг с некоторым недоумением, словно просыпаясь от слишком крепкого сна.
Господи, благодарю тебя! Воспоминания завладели ею слишком властно. Пугающие воспоминания о том, как легко могла бы прерваться ее жизнь в тот давний вечер, когда три пары глаз смотрели на нее с убийственной ненавистью… А между тем все это далеко-далеко в прошлом. И ее враги получили свое. Мерзкий Левенвольде сослан в Соликамск, Степка Лопухин сидит в заплесневелой Москве, носа не осмеливается показать в столицу, а Наталья Лопухина…
Увы, долговязая немка по-прежнему пребывает при дворе. Ну что за туман нашел на Елизавету, что она оставила при себе эту клячу, мало того – дала ей звание статс-дамы, а дочь определила к себе фрейлиной?! Решила: пусть живет Лопухина, довольно с нее острастки.
Вот она и живет, да еще как! Цветет пышным цветом! Ч-черт бы ее побрал. Старуха, она ведь сущая старуха, на десять лет старше Елизаветы, ей сейчас… ну, словом, ей сейчас на десять лет больше, чем императрице. Взрослый сын, дочь на выданье, самой Лопухиной давно уже пора на печке сидеть, былую молодость вспоминать! Нет же, пляшет на балах так, что молодые кавалеры с ног сбиваются, нагло и щедро обнажает свои прелести, которые, вопреки законам природы, вовсе не выглядят увядшими. Ах, до чего же хочется назвать ее старой развалиной, но язык не поворачивается. Ровесники сына так и падают к ее ногам… Что и говорить, она любой молодой красотке из свиты императрицы даст такую фору! И эта роза, модная, запретная роза в прическе идет ей небывало!
