Раух проворчал что-то насчет плоских шуточек, которые ему надоели, и, прихватив лопату, поспешно скрылся в танкетке.
Гирш отмерил необходимое количество бикфордова шнура, вставил запальник, чиркнул спичкой и метнулся под укрытие брони.
Через шесть секунд ухнуло. В борта машины гулко забарабанило породой. Мелким крошевом сыпануло по узким бойницам. Затянуло кисловатым, серым дымом.
Металлическая слюна заполнила рот. Раух просто и естественно заплевал, но одобрительно отсалютовал Гиршу, который прикладывал к глазам тончайший носовой дамский платок с вензелем: латинское «зет», в круге и с пчелками. Выход из грота на три четверти был свободен: только по низу и по сторонам оставались еще груды камней. Люди могли выбраться, но не колесный транспорт, которому предстояло расчистить колею. Раух снова взялся за лопату. Откашлявшись и наглядевшись слезящимися глазами, он сделал признание.
– Неплохо сработанно. Где вы всему этому научились, Гирш? Что-то есть в вас от царя-плотника. Но автомобилю, так или иначе, не выбраться. А значит?…
Гирш пожал плечами, скинул куртку, засучил рукава. Вдвоем они налегли на шанцевый инструмент. Провандалиться им пришлось минут сорок, прежде чем путь достаточно освободился. Выбрались наружу. С непривычки оба намучились. Раух посасывал сбитые ладони. Но в лицо им засветило солнце, чистота и синева неба.
…Казалось, освежающая чудная гроза коснулась всего здесь, и много выше и дальше пределов видимого. Они прошлись до самого края выступа. Ниже – по крутому склону – долина; и если здесь жесткая трава, кривые сосенки, орешник, то там приметны клинья посевов пшеницы, сады и огороды, но все какой-то беглой и бедной выделки. Суровое горняцкое дело довлело и над бытом людей. Да и то сказать, какой из старателя крестьянин. Учитывая еще преемственность и норов швабов: кремень и кряж. И если копи были фактически выбраны, то натура человечья не оскудевала.
– Смотрите, Гирш! – палец его главного «сановника» завис над горной страной, резко указывая вниз. А там ясно различимы целые площади камнепада, побитый лес, фруктовые деревья, изуродованные посевы, и даже – видимо: снесенные домишки некой деревушки.
– Вот так ахнуло! Черт, а ведь это все наша рукотворная гроза… Матушки! Что же мы натворили?! О, Яхве! Гирш, выходит применение илема само по себе не безопасно? Ведь мы дренировали в атмосферу всего-то ничего… на один лишь выхлоп этого вашего, тьфу не выговоришь, прото-илема. Что тогда все это значит?
