– Впору пришлись сапоги, – радостно сообщил Мортимер, поднимаясь и топая ногами. – Не забыл Господь заблудшего грешника! Ну, а я уж ему отслужу, я уж ему поставлю…
Но что Мортимер хотел поставить Богу и чем отслужить за сапоги, так и осталось неясным – сверху послышался рев капитана. Чем-то он был недоволен, на что-то гневался, стучал кулаками по планширу, грозился шкуры содрать с Рика Бразильца и Кактуса Джо, кого-то требовал к себе – немедленно, сейчас же! Серов вытер лезвие шпаги о штаны мертвого испанца, сунул клинок за перевязь, послушал капитановы проклятия, потом спросил:
– Чего он разоряется, подельник? Так орать, грыжу наживешь.
– Мисс Шейлу требует, свою племянницу, – пояснил Мортимер. – Эта девчонка такая зараза! Хлебом не корми, дай кровь кому-нибудь пустить!
– Шейлу? Какую еще Шейлу? – Серов недоуменно поднял брови.
– Вот эту самую. Ту, что за тобой сидит, – пробурчал Мортимер и показал окровавленной саблей на юношу.
День, ночь и снова день… Сутки два корабля бороздили волны, покачиваясь в сине-зеленом безбрежном пространстве; за бортом – океан, над мачтами – лазурный небесный купол с ослепительным солнцем или яркими точками звезд. В полдень солнце так накаляло палубу, что босиком не пройдешь, и только несильный ветер умерял жару; ночи были душными, влажными – океан отдавал тепло, и лишь под утро воздух становился более прохладным и свежим. Кубрика с койками или хотя бы нарами на «Вороне» не имелось, и рядовой состав мог выбирать из двух вариантов ночлега – или наверху, прямо на досках, или в гамаках, подвешенных на пушечной палубе. Камбуза тоже не было; огонь на корабле не разводили, в море питались сухарями и соленым бычьим мясом, запивая нехитрую снедь водой с добавкой рома. Из всех удобств, казавшихся Серову неотделимыми от человеческого существования, в наличии был лишь гальюн, располагавшийся на носу. Посещая его, Серов всякий раз представлял одну и ту же картину: бриг под белоснежными парусами, который мчится в океане и удобряет свой путь мочой и калом.
«Ворон», в сущности, был не очень большим кораблем, поворотливым, легким, быстроходным, но до ужаса тесным. Это впечатление создавалось не только размерами судна, но и многочисленностью команды – куда ни глянешь, всюду люди. С парусами и штурвалом могли управиться десять-двенадцать моряков, три десятка с учетом вахт, но экипаж фрегата был вчетверо больше. Он являлся боевым кораблем, и большинство из плававших на «Вороне» были, в привычных Серову терминах, морской пехотой и артиллеристами. Теснота и скученность, грубая пища, плохая вода и сотня иных причин могли стать поводом для недовольства, ссор и неповиновения предводителям, поэтому на судне поддерживалась железная дисциплина – драки, воровство и всякая попытка мятежа карались незамедлительно и жестоко. Это был замкнутый мирок, включавший все необходимое для жизни: корабль, пушки, сухари и экипаж со всеми нужными специалистами, от капитана до мушкетера, от штурмана до плотника. И жизнь в этом мире шла по строгому распорядку.
